Генри Мортон - От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии

Все, написанное о юге Италии даже тридцать лет назад, не говоря уже о семидесятилетнем периоде, рассказывает о жизни, которая быстро уходит. Я уже говорил, но, думаю, не грех повторить: хорошие дороги, автобусное сообщение и, сверх того, телевидение принесли новый мир некогда изолированному народу. Возможно, телевизор сделал больше для настоящего объединения Италии, чем успел Гарибальди. Речь дикторов подточила древние диалекты, и редко встретишь сейчас человека, который не понимал бы стандартной итальянской речи. Но даже телевидение не может сделать каменистую почву плодородной, а современные фабрики, на первый взгляд весьма внушительные, часто не могут привлечь рабочую силу. Эмиграция продолжается, иногда это сезонный отток в другие страны Европы или в Австралию, Канаду и, в пределах установленного лимита, — в Соединенные Штаты.

Не проходило и дня, чтобы я не замечал свидетельства активности «Касса дель Меццоджорно»: новая дамба, хорошая новая дорога, осушенное болото, возделанная долина, засаженная злаковыми культурами, даже красивая старинная готическая церковь, освобожденная от штукатурки. Мне казалось это почти чудом, южным ренессансом. Но я заметил, что когда бы ни хвалил «Касса дель Меццоджорно», итальянец с видом знатока непременно прикладывал к носу палец. Хорошо известный средиземноморский жест, означающий, что следует проявить осторожность. Возможно, итальянцы унаследовали его у древних греков, которые предостерегали друг друга в отношении финикийцев и говорили: «Да, вам, возможно, все это кажется замечательным, но, пожалуйста, вспомните, что здесь есть и другая сторона». Но в чем точно заключается эта сторона, так и не ясно, за исключением того, что осваивается огромный денежный поток, легально, конечно! Позвольте итальянцу поговорить на эту тему. Вот что написал Луиджи Бардзини в своей книге «Итальянцы»:

«Несмотря на значительные, а временами и невероятные улучшения, нелепо было бы поверить в то, что проблемы „дель Меццоджорно“ вот-вот разрешатся. Начнем с того, что бедность поселилась здесь с незапамятных времен, и слишком она укоренилась, чтобы исчезнуть. В большинстве случаев ее, что называется, „замели под ковер“. Она накладывает на все свой отпечаток. Большая часть новшеств и изменений к лучшему сосредоточена возле нескольких городов, нескольких районов и самых плодородных участков земли. Стоит лишь завернуть за угол красивой улицы, отойти на небольшое расстояние от нового отеля, от процветающей фабрики или недавно построенного жилищного района, чуть-чуть подняться в горы, и бедность сразу бросится в глаза, но туда туристы из северных областей обычно не заглядывают».

Южане, конечно же, хотят жить лучше, по стандартам среднего жителя Западной Европы, им необходимо разрешить некоторые из самых насущных материальных проблем. Они все хотят этого, но им нужно и кое-что еще. Они хотят, чтобы исчез разрыв между жизнью Севера и Юга. Они хотят жить так же, как северяне. Все остальное неприемлемо. Все остальное несправедливо, унизительно. Они не понимают, почему их северные сограждане, явно не умнее их (скорее, наоборот), имеют столь замечательные условия жизни — такие хорошие фабрики, больницы, устроенные по последнему слову техники. Почему у них так много денег и почему всего этого нет на Юге?

Хотя я тоже увидел разницу в жизненных стандартах Юга и Севера, в одном аспекте южане и северяне сходятся — они понимают значение туризма. Большинство верит в то, что когда-нибудь на них прольется золотой поток иностранной валюты, и проблема «дель Меццоджорно» будет разрешена. Возможно, что до некоторой степени это верно. Если южанина попросят выйти из Средневековья в развитой промышленный мир, то он, скорее, пойдет работать в местный отель, а не на иностранную фабрику.

Доктор Валенте, директор туристского бюро Козенцы, по образованию — историк. Он заинтересовался историей погребения Алариха в русле реки Бусенто. Однажды утром он взял меня с собой на берег этой реки. Она отделяет старый город от нового и протекает через крутое, романтическое ущелье. Его отвесные стены до самой вершины поросли кустарником и деревьями. Я всегда думал, что Бусенто (или Бусентин, как называли его ранее) — мощная река, но здесь я обнаружил очаровательный форелевый ручей и каскады. Стало быть, это и есть ручей, который когда-то отвели в сторону и, после того как уложили Алариха в его смертную постель, снова вернули на место, чтобы никто не потревожил могилы вождя. Подумать только, что раньше я считал эту затею мощным инженерным решением! Надо лишь захотеть, и пятьдесят человек за несколько часов смогут отвернуть Бусенто. В то солнечное утро я в этом совершенно убедился. Из античных источников следует, что река возвратилась в родное русло, могила скрылась под водой, а рабочих, сделавших это, убили, чтобы никто не знал о месте погребения. Местные жители в эту историю не верят. Говорят, что в горах спрятать захоронение куда удобнее.

— Как думаете, когда погребли Алариха? — спросил я.

— В августе 410-го. Тогда произошло нападение на Рим, — ответил доктор Валенте.

Должно быть, Аларих дошел до Реджио-Калабрия в сентябре. Он собирался в Африку, но шторм погубил флот.

Поэтому вождь решил остаться в Козенце и, по слухам, умер от лихорадки.

— Тот шторм означал наступление зимних дождей?

— Не обязательно.

— А как выглядела река после того как изменили русло? Так же, как сегодня?

— Вполне возможно. Если бы зарядили дожди, река понеслась бы как бешеная, и повернуть ее было бы невозможно.

— Значит, можно предположить, что похороны Алариха состоялись в спокойное жаркое утро, похожее на сегодняшнее.

Узкая тропа бежала к реке между зарослями бамбука и осоки. На горе я заметил маленькую ферму с видом на реку. Кричал петух, пахло фенхелем, растоптанным нашими ногами. Мы уселись и заговорили об Аларихе и разграблении Рима.

Если он и в самом деле родился в 360 году, то перед смертью ему было около пятидесяти. Ошибаются те, кто представляет его грубым варваром. Это был гот римского склада, и при этом убежденный христианин. Он поставил себе цель: добиться высокого положения в Римском государстве и командовать армией. Трудно найти современную параллель. Даже если представить, что какой-нибудь алжирский лидер, разозлившись из-за отказа французского правительства произвести его в маршалы, высадился бы на берег с мощной армией и разграбил Париж, аналогия была бы некорректной. Впрочем, ситуация из этого Ряда. Аларих долгие годы боролся за власть в Римском государстве. Выступал во главе нерегулярных войск, но удовлетворить свои амбиции не мог. Наконец решил взять силой то, что ему так и не предложили. С формальной точки зрения, он был варваром, однако куда цивилизованнее, Чем, к примеру, норманны и сарацины, разграбившие Рим семь столетий спустя, или страшные головорезы под пред. водительством Карла Бурбонского, которые сделали то же самое в 1527 году. Нападение на Рим в 410 году произошло после серии попыток предыдущих лет — тогда трусливые римляне откупались от Алариха золотом, крашеными шкурами и перцем, а жалкий западный император Константин прятался в болотах Равенны.