Юрий Рост - Эверест-82

Зачем нам лекарства? Мы вроде пока здоровы…

Не понадобятся — и хорошо. Тебе тоже несут кисло род и маску.

Да мне-то кислорода, наверное, не нужно. Вот попить бы горячего…

— Ничего, ничего. Не нужно так не нужно. На месте решишь.

Евгений Игоревич говорил мягко, без нажима, верный своему правилу — убеждать, а не приказывать и даже не уговаривать. Так говорят с ребенком, который вдруг начал слегка капризничать. Стараются избежать окрика, а плавно подвести к тому, чтобы он сам принял желаемое решение.

Вскоре я связался с Мишей Туркевичем. Далеко внизу, на пологой части гребня, на фоне свежего снега я увидел двойку. В лунном свете мне показалось, что они уже близко.

Бэл, где вы находитесь, сколько до вас?

Миша, я думаю, за час вы дойдете.

На самом деле они шли 2,5 часа.

Бэл, как вы шли?

— Миша, старайтесь держаться правее. Как можно ближе к гребню. За гребень вы все равно не уйдете — там стены, а влево по склонам путей много, можем разминуться.

Однако Миша, кажется, не понял и несколько раз переспрашивал. Рация у него висела на груди сверху пуховки и была на постоянном приеме. Естественно, аккумуляторы сели очень быстро.

Так мне на помощь пришла группа, которую я когда-то называл хилой компанией и высказывал сомнения в ее надежности. Жестокий урок! Оказывается, они не так слабы, как мы думали.

С одной стороны, это сообщение нас обрадовало, с другой — мы, видимо, совсем расслабились. Пожалуй, и соображал я плохо, так как прошел мимо собственных кошек, вместо того чтобы надеть их. Очень не хотелось останавливаться и снимать меховые рукавицы на таком морозе… Одна из них была сильно порвана, рука в ней мерзла, поэтому я постоянно менял рукавицы местами.

У Эдика кончился последний баллон. С парнями мы встретились в 21:00 где-то на 8700.

Видя, что они показались из-за перегиба в 40 м. ниже, мы остановились на ближайшей удобной площадке. Эдик сел. Подошел Миша, как всегда шумный, энергичный, уверенный. За ним Серега. Дали нам пол-литровую фляжку теплого компота. Серега достал 3 инжиринки. Я с тоской подумал о «большом количестве горячего питья и пищи», обещанном Таммом. Вид у нас был, видимо, далеко не бравый, поэтому ребята энергично принялись нам помогать. Видя такую активность, мы и вовсе опустили руки.

К этому времени я уже свыкся с мыслью, что надо взять кислород, и, кажется, даже не сопротивлялся. Рюкзака у меня не было, поэтому решили повесить баллон (в нем было 70 атм.) на веревке через плечо. Руки мои в порванных рукавицах настолько закоченели, что завязать узелки мне было бы очень трудно. Серега это исполнил быстро и ловко.

Ну, как самочувствие?

Да я-то что! Вот как Эдик?

Нормально, — ответил Мысловский.

Сами спуститесь? Мы хотим пойти на вершину.

Куда? — не понял я.

На вершину! А что? Светло, кислорода навалом.

Если вы не против…

Будучи тугодумом, я пару секунд осваивал эту мысль.

Ну что ж, давайте! Эдик, ты как?

Пусть идут.

Дай рацию, я спрошу Тамма. Наша села.

Наша тоже садится. Я сам свяжусь.

К этому времени голос мой из-за многосуточного пребывания на большой высоте без маски стал совсем слабым и хриплым, в горле застрял комок бритвенных лезвий. Кожа на лице онемела от мороза, губы еле двигались. Наверное, в базовом лагере казалось, что с ними говорит чуть ли не умирающий человек.

Однако разборчивость моих передач, по заключению нашего радиста Ю. В. Кононова, всегда оставалась высокой.

— База! База! Я — группа один. В моей рации кончается питание… Отвечайте быстро. Ребята хотят идти на вершину. Мы чувствуем себя нормально, спустимся самостоятельно. Можно им идти?

— Нет, — мгновенно ответил Евгений Игоревич.

Сергей тут же выхватил у меня рацию.

Почему нет?! Почему нет?! — закричал он, волнуясь и нечетко работая кнопкой «передача».

Сколько у вас кислорода?

Триста атмосфер!

Сколько?

У каждого по два баллона — в одном двести, в другом сто.

Наступило молчание, в течение которого темпераментный Сережа пытался еще что-то добавить. Томительно тянулись мгновения, быть может важнейшие за всю его альпинистскую биографию. Он это прекрасно понимал, и сразу бросалось в глаза, что он нервничает.

Хорошо, — сказал Тамм через 3–4 секунды, и Серега преобразился. Опять обычный Бершов — веселый, говорливый, добродушный.

Сколько до вершины?

Наверное… часа два-три.

В тот момент я был о нас лучшего мнения. Мне казалось, что мы спустились гораздо ниже. На самом деле ребята проскочили последний кусок всего за час.

Сережа протянул какие-то таблетки:

— Свет говорит — это возбуждающее. Штуки две-три — хорошая доза…

Я тут же проглотил 3 штуки.

— …через сорок минут побежишь как молодой. А если эффекта не будет, можно принять еще пару.

Я взял в карман эти чудесные таблетки, которые из ничего дают силы измотанному организму. Однако ни через 40 минут, ни через 4 часа я не дождался взрыва активности, хотя съел весь запас. Чудес не бывает. Загнанную лошадь не поднимет ни кнут, ни овес, ни ветеринар.

С кислородом (я поставил 1 литр) стало легче, но спуск продолжался вяло, так как оставалась главная сложность — заснеженные скалы при отсутствии кошек.

Когда мы подошли к месту, где следовало искать японские перила, я оказался в затруднении. Ночью после снегопада все выглядело незнакомо, и я не знал, куда податься. На наше счастье, в это время я услышал голоса. Ребята уже спускались. Я предложил Эдику подождать их. Он был в каком-то полубессознательном состоянии, но все же после нескольких обращений остановился и сел. Вскоре и Сережа нас заметил и стал кричать, чтобы мы не двигались. Ему показалось, что мы идем к пропасти. Но мы и без уговоров рады были посидеть, отдохнуть.

Дальше во всех сложных местах мы спускались по их перилам. Эдик шел медленно, тяжело, но шел сам. А вот руки его уже совсем не действовали, он не мог встегнуть карабин. Сережа и Миша всячески старались помочь, взяли на себя все операции с веревкой. Ребята работали быстро, четко и, как всегда, весело.

Ну давай, зашнуривай! — в своей обычной грубова то — шутливой манере крикнул Миша, пристегнув Эдика к очередным перилам. Может быть, он сказал не «зашнуривай», а «сыпься» или «поливай» — не помню. В общей, одно из тех словечек, которые кричат болельщики, подгоняя скалолазов на соревнованиях. К моему удивлению, Эдик обиделся и забурчал:

Что значит «зашнуривай»? Я тебе не «зашнуривай».

Молодые еще… Нас, стариков, надо беречь! Недознавки!

Что бы вы без нас делали? Вас еще учить и учить. И не кричи на меня. Вот я вернусь… Меня любят…

К счастью, Миша этого не слышал.