Тахир Шах - Год в Касабланке

У архитектора даже лицо задергалось.

— Еще чего! Даже не выдумывайте! Стоит вам только так поступить, мигом найдется масса желающих падать с крыши. Вы не понимаете, что творится в голове у марокканца.

Следующая неделя только прибавила проблем. В понедельник повариха распорола себе запястье фруктовым ножом. Стены кухни были забрызганы кровью, ну прямо как в фильме ужасов. Как ни удивительно, но она выжила. На следующий день садовник свалился с лестницы, подстригая куст, а в среду, когда я включал свет в кухне, меня шарахнуло током так, что я упал. Четверг выдался в целом спокойный, хотя я и обнаружил лужу крови в комнате, которая должна была стать нашей столовой. Несмотря на мои упорные расспросы, никто не признался, что кровь была его. А в пятницу, в пятницу мы оказали сопротивление властям…

Дело было так. Мы только что закончили обедать на террасе, когда услышали стук: кто-то стучал кулаком в дверь сада. Стук сопровождали громкие крики по-арабски, звучавшие как угрозы. Откуда ни возьмись появились Хамза и Осман. Они подскочили к двери, подперли ее и послали Медведя за рабочими.

Я подошел и поинтересовался у Хамзы, кто это пытается сломать дверь снаружи.

— Это полиция, — ответил он.

— Так, наверное, их нужно впустить, — сказал я.

— Мсье Тахир, s'il vous plaît! — раздраженно возразил он. — Их нельзя пускать ни в коем случае.

Пока мы стояли там и не пускали представителей власти, я понял, что мне еще многое предстоит узнать о Марокко и о том, какие тут у них порядки. В Англии в нас с детства воспитывали определенное уважение к полиции. Возможно, мы и не испытывали к полицейским особой симпатии, но мы считали себя обязанными повиноваться им, нравилось нам это или нет. И если бы взвод английских бобби принялся стучать в дверь, то большинство моих соотечественников сочло бы своей обязанностью открыть им и поинтересоваться, зачем пожаловали полицейские.

— Хамза, а почему полицейские пытаются взломать нашу дверь?

Сторож с удивлением посмотрел на меня и ответил:

— У вас нет разрешения на строительные работы.

— Разве? А мне казалось, что есть.

— Нет конечно. Его у вас нет. Его ни у кого не бывает.

— И это так принято, что полиция барабанит в дверь?

Хамза повеселел.

— О да, мсье Тахир. Это — обычное дело.

Неудачи продолжали преследовать нас. Правда, количество несчастных случаев в доме уменьшилось, зато появились другие напасти. Во-первых, саранча. Поначалу ее было трудно увидеть из-за защитной окраски, но когда глаза привыкли распознавать мимикрию, оказалось, что саранчой заполонен весь сад. Насекомые покрыли все кусты, вьющиеся растения, нижние ветки деревьев и пожирали все, что только влезало в их миниатюрные рты. Они оккупировали всю территорию: от дальних углов сада до крыши дома. Мы и глазом моргнуть не успели, как саранча набилась в кладовку, в кухонные шкафы, в наши постели, в стиральную машину и даже в продукты.

Но природный баланс взял свое: полчища саранчи были сметены нашествием крыс. К концу второй недели октября свирепые жесткошерстные грызуны вытеснили саранчу почти отовсюду, заняв ее место. Наевшись до отвала жирных насекомых, крысы стали сильными и осмелели. Они наносили нам большой урон. Все мои книги и папки, равно как и игрушки Арианы и одеяльце Тимура, были основательно изжеваны, а почти вся пища в кладовке съедена. Крысы прогрызли дырки в мешках с цементом и продырявили нашу перину, устроив в ней гнездо. Как-то ночью наглые грызуны съели мягкие кожаные туфельки Арианы, оставив только застежки.

Я попросил Хамзу сходить и купить десять тюбиков клея, к которому прилипают крысы. Он отрицательно покачал головой и сказал, что единственный способ остановить нашествие крыс — это завести свирепого пса. И чем он будет крупнее, тем лучше.

— Как вы думаете, почему в бидонвиле столько собак? — спросил сторож нараспев.

— Из-за крыс? — предположил я. — А нельзя ли завести просто кошку? Крысы боятся кошек.

Хамза громко рассмеялся.

— В Марокко, — заявил он не без гордости, — крысы едят кошек на завтрак.

Но я все же продолжал настаивать, чтобы он положил несколько картонных полосок, намазанных клеем, ибо уже убедился в эффективности данного метода.

— Послушайте! — воскликнул Хамза. — Какой там клей! Уже поздно! Нужно срочно опрыскать сад отравой! Все до травинки, и каждый сантиметр в доме!

Но, памятуя о безопасности детей, я запретил сторожу пользоваться ядом. Вместо этого я пообещал найти самую злую собаку, сколько бы та ни стоила.

Вопрос о безопасности детей вновь встал на следующий день. Повариха обнаружила Ариану под кухонным столом. Бедняжку сильно тошнило. Лицо ее покраснело, дыхание было затруднено. Рядом с девочкой стояла открытая банка с маслянистым белым кремом. От крема исходил неприятный запах, как от средства для прочистки канализации. На этикетке было что-то написано по-арабски и изображена улыбающаяся светлолицая женщина в марокканской одежде. Мы спешно вызвали детского врача. Кухарка, местная жительница с выпуклыми глазами и смуглой кожей, нервно ходила взад-вперед. Я поинтересовался у нее, для чего предназначен этот крем.

— Мне хотелось быть такой же светлой, как вы и мадам, — неопределенно ответила она.

Я повторил вопрос:

— Фатима, для чего этот крем?

— Он для отбеливания кожи лица.

Вся неделя прошла в поисках собаки. В зоомагазинах предлагали великолепных миниатюрных пекинесов, йоркширских терьеров и нервных пуделей, украшенных множеством шелковых бантов.

— Это не подходит, — объяснял я продавцам. — Мне не нужна комнатная собачка, мне требуется кровожадный монстр, достаточно свирепый для расправы с полчищами крыс.

После долгих поисков у меня оказался телефон человека, который, по слухам, владел немецкой овчаркой. Он жил в квартире, и бедное животное сидело взаперти целый день. Собаке было семь месяцев отроду. Я поинтересовался, злая ли у него собака.

Голос владельца задрожал в телефоне.

— Конечно нет, мсье, — сказал он уверенно. — У нее прекрасный характер.

— Какая досада, — вздохнул я. — Понимаете, я ищу злобного пса. Чем свирепее, тем лучше.

Хозяин собаки задумался.

— Ну, тогда, — ехидно сказал он, — если вы хотите, чтобы пес был агрессивным, тогда относитесь к нему плохо.

К полудню я добрался до квартиры: этот человек жил в фешенебельном районе под названием Маариф. Привели немецкую овчарку. Она подала мне лапу и дружелюбно лизнула меня в лицо. Затем собака перевернулась на спину и заскулила.

— За неимением лучшего, — решил я, — пожалуй, возьму ее.

Возвратившись домой, я выпустил новую охотницу за крысами в сад. Но крысы были либо уже мертвы, либо умирали, скошенные внезапно каким-то загадочным недугом. Все вокруг напоминало картину кровавого побоища. Умирающие крысы валялись повсюду. Нельзя было пройти и двух метров, чтобы не наступить ногой на одну из них. Ариана смотрела на все это широко открытыми глазами. Крысы уже успели ей понравиться.