Жюль Верн - Мореплаватели XVIII века

Чтобы завершить круг по Африканскому материку, мы должны теперь рассказать о попытках исследований, предпринимавшихся в XVIII веке с востока. Одним из самых ценных по своим результатам было путешествие Брюса.

Подобно многим другим исследователям Африки, Джемс Брюс родился в Шотландии. По настоянию родителей, он изучал юридические науки и готовился стать адвокатом. Но эта профессия, неизбежно связанная с сидячим образом жизни, не соответствовала его склонностям. Он с радостью воспользовался случаем заняться коммерческой деятельностью. Его жена умерла через несколько лет после свадьбы, и Брюс уехал в Испанию, где увлекся изучением памятников арабской древности. Он хотел опубликовать описание тех из них, что хранились в Эскуриале, [169]но испанское правительство не дало ему разрешения.

Вернувшись в Англию, Брюс занялся изучением восточных языков, в частности эфиопского, известного в то время лишь по совершенно недостаточным работам Лудольфа.

Как-то во время беседы с лордом Галифаксом последний мимоходом предложил Брюсу попытаться открыть источники Нила. Брюс немедленно загорается энтузиазмом, с жаром ухватывается за этот проект и пускает в ход все средства для его осуществления. Возражения были сломлены, препятствия уничтожены настойчивостью, и в июне 1768 года Брюс покидает туманную Англию, чтобы очутиться на залитых солнцем берегах Средиземного моря.

Практики ради, Брюс совершает несколько непродолжительных экскурсий по островам Греческого архипелага, по Сирии и Египту. Выехав из Джидды, английский путешественник посетил Моху, Лохею и 19 сентября 1769 года высадился в Массауа. Он позаботился запастись фирманом (охранной грамотой) турецкого султана, письмами каирского бея и шерифа Мекки. Особой пользы они не принесли, так как «наиб», или правитель Массауа, приложил все усилия к тому, чтобы выманить у Брюса побольше подарков и помешать ему проникнуть в Абиссинию.

Португальские миссионеры когда-то занимались исследованием Абиссинии. Благодаря их стараниям об этой стране имелись кое-какие сведения, но по своей точности они значительно уступали собранным Брюсом, Хотя часто его правдивость ставили под сомнение, путешественники, побывавшие впоследствии в посещенных им странах, отдают должное достоверности его рассказов.

От Массауа до Адуа дорога постепенно повышается и взбирается на горы, отделяющие область Тигре от Красного моря.

Когда-то Адуа не являлась столицей Тигре. В городе было организовано производство тех грубых хлопчатобумажных тканей, которые распространены по всей Абиссинии и служат там ходячей монетой. В окрестностях Адуа слой почвы достаточно глубок, чтобы выращивать зерновые культуры.

«В этих местах, – сообщает Брюс, – снимают три урожая в год. Первые жатвы поспевают в июле и в августе. В это время идут проливные дожди, но невзирая на них, производится сев пшеницы, токуссо, теффа [170]и ячменя. Около 20 ноября начинается уборка ячменя, затем пшеницы и, наконец, токуссо. На только что убранных полях снова сеют, при этом без всякой обработки, ячмень, который поспевает в феврале. После этого в третий раз сеется теффа, а чаще разновидность гороха, называемая «шимбра»; уборка их происходит до начала апрельских дождей. Несмотря на выгоду получения трех урожаев с одного и того же участка, не требующего ни удобрений, ни прополки, ни оставления части полей под паром, абиссинские земледельцы всегда сильно бедствуют».

В городе Фремона, невдалеке от Адуа, видны остатки иезуитского монастыря, напоминающего скорей крепость, чем жилище мирных людей. На расстоянии еще двух дней пути находятся развалины города Аксум, древней столицы Абиссинии.

«На большой площади, когда-то бывшей, как мне кажется, центром города, – рассказывает Брюс, – сохранилось сорок обелисков; ни на одном из них нет иероглифов. Из трех самых красивых два лежали опрокинутые; третий, несколько меньше, но превосходящий по величине остальные, еще стоит. Все они представляют собой гранитные монолиты, а наверху стоящего обелиска видна великолепно изваянная жертвенная чаша в греческом стиле…»

«Миновав монастырь и маленький обелиск, расположенный на скале над монастырем, мы двинулись по дороге, ведущей к югу и проложенной по горе из ярко-красного мрамора; слева от нас шла мраморная стена, образуя парапет вышиной в пять футов. В этой стене на некотором расстоянии друг от друга

уцелели прочные пьедесталы; на них, судя по многочисленным признакам, когда-то возвышались огромные статуи, изображавшие лающих собак. Уцелело тридцать три пьедестала. Но из всех статуй сохранились лишь две фигуры собаки; хотя они очень сильно изуродованы, все же легко установить, что они изваяны в египетском стиле…

Попадаются также пьедесталы, на которых когда-то стояли сфинксы. Два ряда великолепных, тянущихся на несколько сот футов гранитных ступеней, превосходной работы и совершенно не тронутых временем, представляют собой все, что осталось от величественного храма. В углу площади, где возвышался этот храм, теперь видна маленькая церковь. Тесная, невзрачная, содержащаяся в плохом состоянии, она полна голубиного помета».

Из Тигре Брюс перешел в провинцию Сире, получившую это название по своей столице – городу более значительному, чем Аксум, но постоянно опустошаемому злокачественными лихорадками. Поблизости от него протекает богатая рыбой река Такказе, древний Сирис, с утопающими в тени могучих деревьев берегами. В провинции Самен львы и гиены причинили Брюсу много беспокойства, а большие черные муравьи сожрали часть его багажа. В этой нездоровой, спаленной солнцем стране, расположенной среди гор, Брюс открыл истоки Голубого Нила, приняв его за Белый Нил. Добравшись до места, где река имела в ширину всего четыре шага, а в глубину четыре дюйма, Брюс понял, что ее истоки находятся где-то поблизости.

«Взгляните, – сказал ему проводник, – на эту травянистую кочку среди болота. Там и находятся два истока Нила. Если вы собираетесь подойти к самым истокам, снимите обувь, как вам уже приходилось делать раньше…

Я снял ботинки, поспешно спустился с холма и побежал к зеленому островку, отстоявшему примерно в двухстах шагах. Здесь склон холма был усеян цветами с толстыми выступавшими из земли корнями. Так как я засмотрелся на цветы, не заметив сначала эти корни или луковицы, то дважды упал и очень больно ушибся, прежде чем очутился у края болота. Наконец я приблизился к заросшему травой островку. В восторге я созерцал ключ, являющийся началом великой реки.