Жюль Верн - Мореплаватели XVIII века

Де Лангль увидел местных жителей, собравшихся вокруг четырех груженных копченой рыбой лодок, которые они помогали спустить на воду. Лодки принадлежали маньчжурам, приплывшим с берегов реки Сахалин. В одном из дальних уголков острова французы обнаружили что-то вроде круглой площадки, обнесенной пятнадцатью или двадцатью столбиками с медвежьей

головой на каждом из них. Можно предположить, что назначением этих трофеев было увековечить победы над медведями.

У берегов моряки наловили трески, а в устье реки – большое количество рыбы из семейства лососевых.

Миновав залив Жонкиер (Александровский), Лаперуз бросил якорь в бухте Де-Кастри. Запас пресной воды у него подходил к концу, дров больше не было. Чем дальше, двигался он по Татарскому проливу, тем мельче тот становился. Лаперуз, придя к убеждению, что ему не удастся обогнуть Сахалин с севера, и, опасаясь, что выбраться из мелководья, куда он зашел, он сможет лишь через Сангарский пролив (пролив Цугару), расположенный между островами Хоккайдо и Хондо, решил задержаться в бухте Де-Кастри не больше чем на пять дней – срок, совершенно необходимый для пополнения запасов.

На островке установили астрономические приборы; плотники тем временем валили лес, а матросы наполняли бочки водой.

«Вокруг каждой хижины островитян, называвших себя орочами, [143]была расположена сушильня для лососевой рыбы; пойманную рыбу три – четыре дня держат над расположенным среди хижины очагом, а затем нанизывают на жерди и оставляют сушиться на солнце. Все эти работы лежали на обязанности женщин: они должны были следить за тем, чтобы вовремя перенести прокоптившуюся рыбу на открытое место, где она приобретала твердость дерева.

Орочи занимались рыбной ловлей в той же реке, что и мы, пользуясь сетями и острогами. Мы наблюдали, как они с жадностью поедали в сыром виде голову, жабры, иногда и всю кожу, которую снимали очень искусно; они высасывали из всех этих частей жир с таким же удовольствием, с каким мы глотаем устриц. Большей частью рыба доставлялась в поселок уже без кожи; если же улов оказывался очень богатым, женщины выискивали целые рыбины и с жадностью высасывали слизистые части, считавшиеся самым изысканным кушаньем.

Орочи, пожалуй, принадлежат к числу физически самых слабых племен, а их лица очень далеки от нашего представления о красоте. Они среднего роста – выше четырех футов десяти дюймов; телосложение у них хрупкое, голос слабый и пронзительный, как у детей. У них выдающиеся скулы, маленькие гноящиеся раскосые глаза, большой рот, сплющенный нос, короткий, почти лишенный растительности подбородок и желтоватая кожа, лоснящаяся от жира и дыма. Они не стригут волос и заплетают их почти как наши женщины. У орочанок волосы свободно падают на плечи. Нарисованный мною портрет в равной степени относится и к женщинам, и к мужчинам; их трудно было бы отличить, если бы не некоторая разница в одежде, Впрочем, жен-

щинам, в отличие от американских индианок, не приходится выполнять тяжелые работы, которые могли бы лишить их изящества, если бы они им от природы обладали.

Все обязанности женщин сводятся к кройке и шитью одежды, сушке рыбы и заботам о детях; они их кормят грудью до трех или четырехлетнего возраста. Я крайне удивился при виде ребенка, сначала натянувшего лук, довольно метко пустившего стрелу, поколотившего палкой собаку, а затем бросившегося к груди матери и сменившего пяти-шестимесячного младенца, уснувшего на ее коленях».

Лаперуз получил от орочей сведения об окружающих территориях, Он выяснил, что северная оконечность Сахалина соединялась с материком лишь песчаной мелью, поросшей морскими водорослями, где глубина дна очень незначительна. Эти данные подтверждались небольшими глубинами; промеры в проливе стали показывать не больше шести саженей. Лаперузу хотелось выяснить еще один интересный вопрос: обнаружить южную оконечность Сахалина, обследованного им лишь до бухты де Лангль, которая расположена на 47°49' северной широты.

2 августа «Астролябия» и «Буссоль» покинули бухту Де-Кастри и вновь направились к югу. Открыв и определив координаты острова Моннерон и горы Лангль, мореплаватели обогнули южную оконечность Сахалина, названную ими мыс Крильон, и вступили в пролив между этим островом и Хоккайдо, получившим название пролива Лаперуза. То была одна из наиболее важных географических проблем, которую оставили нерешенной предшествовавшие мореплаватели. До тех пор географы сообщали об этом районе самые фантастические сведения: для Сансона Корея являлась островом, а Хоккайдо, Сахалина и Камчатки вовсе не существовало; по мнению Г. Делиля, Хоккайдо и Сахалин представляли собой один остров, тянувшийся до Сангарского пролива; наконец, Бюаш в своих «Географических размышлениях» пишет: «Остров Хоккайдо отодвинули сначала к востоку, перенесли к югу, затем к западу и в конце концов к северу…»

Как мы видим, в этом вопросе царила полная неразбериха; труды французской экспедиции положили ей конец. [144]

Лаперуз несколько раз вступал в сношения с жителями мыса Крильон; по его описанию, они более привлекательны, более трудолюбивы, но в то же время менее великодушны, чем орочи, жившие в бухте Де-Кастри.

«У них есть, – рассказывает он, – очень существенный предмет для торговли, отсутствующий в Татарском проливе, а именно – китовый жир; в обмен на него они получают все свои богатства. Они добывают китовый жир в большом количестве. Способ вытопки его, впрочем, не слишком рациональный, заключается в том, что китовая туша разрезается на куски и кладется под открытым небом на солнечный склон. Мясо гниет, а вытекающий жир собирают в сосуды из древесной коры или в бурдюки из тюленьей шкуры».

Миновав мыс Анива, названный так голландцами, фрегаты подошли к Курильским островам и некоторое время двигались вдоль берегов острова Компании (Уруп), пустынного безлесного и необитаемого; затем они прошли между островами Симушир и Четырех братьев. Этому проливу, самому безопасному для мореплавания из всех, какие имеются в районе Курильских островов, французы дали название пролива Буссоль.

3 сентября увидели берег Камчатки, страны, «где взгляд с трудом привыкает к виду огромных, вселяющих почти ужас скал, на которых уже в начале сентября лежал снег и, казалось, никогда не бывает никакой растительности».

Три дня спустя корабли вошли в Авачинскую или Петропавловскую бухту. Астрономы немедленно приступили к наблюдениям, а естествоиспытатели совершили очень трудное и опасное восхождение на вулкан, расположенный в восьми лье от берега моря. Тем временем остальной экипаж, свободный от работ на корабле, развлекался охотой или рыбной ловлей. Благодаря радушному приему губернатора в увеселениях не было недостатка.