Уильям Малвихилл - Пески Калахари

Смиту выдали рваные штаны и расплющенную соломенную шляпу, и он стал выглядеть таким, как и все. Носили они старые обноски и лохмотья, оставшиеся от европейского платья, и лишь несколько древних старух прикрывали себя фартуками из невыделанной кожи.

Смит замкнулся в себе. Он выполнял свою работу, ожидая тот день, когда все это кончится. Ночью их не сторожили, но он даже не помышлял о побеге, довольный тем, что остался жив.

Спал он в одной из хижин вместе со стариком, светлокожим мальчиком и бушменом. На ужин, который приносил какой-нибудь деревенский мальчуган, им обычно давали овсяный суп с крошечными кусочками мяса и что-то бесформенное, похожее на хлеб. Этого было достаточно. Оно заполняло желудок, можно было спокойно размышлять. Смиту хотелось бы иметь бумагу и перо, поскольку в нем еще сохранилось стремление писать. Он тосковал по своему дневнику. Как-то ночью ему отчетливо представился лист белой бумаги, испещренный буквами. Мысли заполнили воображаемую страничку:

«Смог бы я снова найти горы? Существуют ли они в действительности? Там мы отчетливо поняли весь драматизм жизни. Убил бы я сейчас О'Брайена? Наверное, нет. Пожалуй, без него, без его охотничьих инстинктов и ружья никто из нас не продержался бы долго. Однако в конце концов он мог уничтожить всех. Сейчас мне кажется, что там я прожил бы еще долгое время. Может быть, мне удастся познать кое-что и чему-либо научиться здесь. В этой деревне в голову не идут никакие мысли. Нет и книг. Только люди да работа».

Потом он забылся глубоким сном, сознавая, что скоро наступит еще один рассвет, еще один бесконечный день изнурительного труда.

Как-то вечером, до наступления темноты Смит решил пройтись по деревне. Никто не причинял ему никакого вреда; все уже знали нового раба, считали его немым и только равнодушно поглядывали, когда он проходил мимо.

Дойдя до окраины деревни, Смит остановился у последнего дома и долго смотрел вдаль на ровную линию горизонта. Может быть, попытаться совершить побег и найти кого-нибудь, кому можно будет рассказать о катастрофе с самолетом? Нет. Он не сделает этого. Надеяться на то, что ему опять повезет, Смит больше не может. Он и так чудом уцелел при аварии, выжил в черных горах, в пустыне, среди бушменов, а теперь и среди этих людей.

Смит повернулся и пошел обратно. Проходя мимо одного из глинобитных домишек, он услышал детский плач. Перед домом сидела молодая женщина с девочкой на руках, которая, захлебываясь от рыданий, протягивала матери свою тоненькую ручонку. Большой пальчик руки был перевязан грязной тряпочкой. Девочка сбросила повязку, она упала в пыль, и стал виден распухший и воспаленный палец. Смит подошел поближе.

Женщина равнодушно взглянула на негра. Голова ее была повязана цветным носовым платком. Что-то напевая, она пыталась успокоить ребенка.

Смит опустился на колени и, взяв крошечную ручку девочки, стал внимательно ее рассматривать. Палец надо было промыть, вскрыть ранку и выпустить гной. Женщина испугалась и громко закричала, повернув голову в сторону низенькой дверцы. Появился сердитый и заспанный мужчина. Смит зажестикулировал, показывая то на руку ребенка, то на свой лоб, то на грудь. Кивая головой и улыбаясь, он пытался объяснить, что хочет помочь ребенку.

Мужчина посмотрел на жену. Взгляд его попеременно выражал колебание, заинтересованность и, наконец, согласие. Смит поднялся, прошмыгнул мимо хозяина в дверь дома и быстро нашел нужные ему вещи: миску для кипятка, булавку, иглу и чистые тряпки.

Когда он закончил немудреную операцию, вокруг собралась толпа. Девочка, испуганно прильнув к матери, перестала плакать. Гной был удален, палец промыт и перевязан прокипяченной и выжатой досуха чистой полоской полотна.

Никто не мешал Смиту. Все видели, что он старался помочь ребенку и знал, как надо это сделать. Когда Джеферсон поднялся, чтобы уйти, руки его слегка коснулся мальчик и показал распухшую пятку. Жестом Смит велел мальчугану сесть. Отмыв ногу, он увидел, что пятка проколота острым шипом.

Джеферсон дал понять, что ему еще понадобится горячая вода. Неужели в этой деревне не имели даже элементарных понятий о медицине? Вероятно, деревенский лекарь ушел от них или умер. Смит осмотрелся. Окружающие его люди показались ему теперь менее жалкими и менее жестокими, он не чувствовал уже ненависти к ним. Разве виноваты они в том, что стояли так далеко от цивилизации? В определенном смысле они сами были пленниками, пленниками пустыни, как Гриммельман, Бэйн и Грэйс. Если Джеферсон может кому-либо помочь, то ему следует помогать местным жителям. То, что он их раб, — не имеет никакого значения. Тем временем женщина принесла миску горячей воды. Мужчина с факелом подошел и стал рядом. Смит склонился к опухшей ноге мальчика.

Гриммельман вспомнил, что видел как-то у противоположной стороны каньона, ближе к пику, большую ящерицу. Однажды он привел туда О'Брайена. В тени утесов между скал они долго искали логово рептилии. Наконец, Гриммельман нашел его.

— Я поймаю ее, — кивнув старику, сказал охотник.

— Может, помочь?

Подумав, О'Брайен отрицательно покачал головой:

— Ты мог бы пока пойти поискать еще что-нибудь. Ждать, возможно, придется долго.

Немец согласился. Он пойдет вверх по каньону ловить маленьких ящериц, а потом перейдет на другую сторону ущелья и вернется к прудику. Так ему удастся все время держаться в тени.

Проводив старика взглядом, О'Брайен стал изучать расщелину, в которой, как предполагалось, жила большая ящерица. Ничего другого не оставалось, как ждать. Подбросив в руке ружье, охотник отошел назад, чтобы занять выгодную позицию для наблюдения. Устроившись поудобнее, он отхлебнул воды из бутылки и аккуратно поставил ее в тень. Тратить пулю на ящерицу, даже большую, казалось ему нецелесообразным, но если она так велика, как описывал Гриммельман, то это, может быть, все-таки придется сделать. Впрочем, спешить не следует, дальше будет видно.

И О'Брайен принялся наблюдать за расщелиной. Прошел час. В норе что-то пошевелилось. Вращая во все стороны головой, оттуда показалась ящерица. Охотник медленно поднимал ружье. Рептилия, действительно, как и утверждал немец, оказалась громадной, не менее ярда длиной, толстой и похожей на дракона. Мяса будет достаточно.

Подождав, пока ящерица отползет футов на десять от расщелины, О'Брайен нажал на спусковой крючок. Пресмыкающееся, подпрыгнув, упало на спину, подергивая короткими ногами; длинный хвост ожесточенно хлестал по песку.

Отложив ружье, О'Брайен вынул охотничий нож и подошел к ящерице. Внезапно она перевернулась на ноги и неуверенно заковыляла обратно к норе. Истекая кровью, ящерица передвигалась, однако, довольно быстро. Чертыхаясь, охотник ринулся за ней, пытаясь перевернуть ее, сбить с ног и нанести решающий удар ножом. Но ящерица оказалась настолько сильной, что остановить ее О'Брайену никак не удавалось. Почувствовав, как она ускользает из его рук, и бросив нож, он буквально в последний момент ухватился что было сил за хвост. Голова пресмыкающегося уже скрылась в норе, передние ноги нащупали опору в каменной расщелине, и мясистое тело стало протискиваться в глубину. Проклиная все на свете, охотник сильно тянул ее к себе. На какой-то момент он ослабил свои усилия и сразу же поплатился за это: в мгновение ока ящерица скользнула в нору. Снаружи виднелся только кончик хвоста. Упав спиной на песок, О'Брайен уперся обеими ногами в скалу и откинулся назад, выпрямив руки. Теперь он мог расслабить мышцы и ящерице пришлось преодолевать сопротивление всего его веса. Некоторое время она извивалась, стараясь вырваться, но потом затихла. Установилось какое-то равновесие сил.