Владимир Стерлигов - На самолете в Америку

И полетели.

До самого Нью-Иорка нас собираются провожать американские самолеты. Но в воздухе нас встретил такой ураган, что самолеты вернулись обратно.

Мы летим одни.

Густой туман скрывает землю. Льет дождь. Уже пятый час летим и ничего не видим.

— Вот будет здорово, если под самым Нью-Иорком сверзимся. Подумать страшно.

И вдруг туман стал рассеиваться.

В просветах мелькают городки, поля, реки.

Мы летим вдоль реки Гудзон.

И вот вдалеке — Нью-Иорк. А за ним — Атлантический океан.

Мы перелетели от берегов Великого океана — поперек всей северной Америки — до берегов Атлантического океана.

Туман еще временами скрывает город.

Ко мне в кабинку пролез Фуфаев. Мы оба побросали работу и жадно смотрим вниз. Сердце сильно бьется.

Шестаков набирает высоту.

Кругом — бесконечное пространство — вода, земля и небо.

Нью-Иорк — весь под нами.

Как он не похож на город. Это не город, а железобетонные горы.

Вот они такие — американские небоскребы!..

Мы делаем три широких круга над статуей Свободы и спускаемся на аэродром Кэртиса.

Мы — в Нью-Иорке.

Когда Борис сказал, что они сели на аэродром Кэртиса, мне показалось, что я сам сел на аэродром Кэртиса.

Борис продолжал:

— Спустились мы и видим — катится на нас лавина людей. А впереди полицейские на мотоциклах.

Сомнут!

Полиция, вместо того, чтобы сдерживать напор толпы, сама пустилась на перегонки к нам.

Мы испугались. Недоставало, чтобы изуродовали нас от радости граждане Нью-Иорка.

Но куда же нам бежать?

Шестаков сообразил, что делать. Моторы вновь заработали.

Мы понеслись по земле в далекий пустынный угол аэродрома.

Вылезли. Куда же теперь деваться? Толпа увидела наше бегство и удвоила свои силы: летит и орет как бешеная.

Кому-то пришла блестящая мысль:

— Лезем на крышу ангара.

И мы полезли. Залезли и вздохнули посвободнее.

— Здесь нас не тронут. А полезут — будем спихивать — и все.

А внизу уже ревет толпа и машет вот такими флажками.

Врат показал на большой треугольный флажок из красной фланели.

На флажке — белый аэроплан и белые буквы: «Страна Советов».

Мы ничего не можем сказать, — как мы рады, что нас так встречают, — соседа не слышно.

И вдруг стало тихо. Что такое?

На другом конце аэродрома спустился самолет. Из него вылез человек и направился к нашим ангарам.

Толпа расступается перед ним, машет ему флажками и орет.

«Уж не президент ли?» — думаем мы.

Человек подошел к ангару, лезет на крышу, залез и представился нам.

Это был — полубог.

Бабушка, Лида, Алеша и я даже подпрыгнули.

— Что-о?

— Полубог. Американский полубог, летчик Линдберг. Он первый перелетел через океан из Нью-Иорка в Париж.

Все дети в Америке играют «в Линдберга». Полубог — очень застенчивый и совсем молодой.

Он поздравил нас со счастливым окончанием перелета и слез с ангара.

Мы за ним. Хоть мы и побаивались толпы, но все-таки не очень.

Полубог долго осматривал наш самолет. Залез внутрь, заглядывал всюду, наконец вылез и сказал:

— Хорошая машина. Я бы хотел полетать на ней.

С аэродрома нас пригласили в город. Нас окружила полиция: по бокам и впереди ехали полицейские на мотоциклах.

Полицейские изо всех сил дули в рожки.

Этот вой означал приказ: остановить всякое движение и очистить улицы, по которым мы проезжали.

А вы знаете, что значит остановить движение в Нью-Иорке?

Одних автомобилей там столько, что можно пробежать по ним, перепрыгивая с одной крыши на другую.

Такая остановка бывает тогда, когда едет президент.

Толпа кричит, люди жмутся на тротуарах, рожки ревут, а нас по свободным улицам везут в отель.

Это был наш последний этап — Москва — Нью-Иорк.

Мы закончили перелет. Выполнили данное нам поручение. Узнали, что пассажирское, сообщение, — даже и в то время года, в какое летели мы, — наладить можно. Мы показали всему свету, что советские самолеты могут перелетать через океаны в какую угодно погоду.

Это очень удивило американцев. Они мало верили тому, что «Страна Советов» попадет в Нью-Иорк.

Но «Страна Советов» в Нью-Иорк попала.

Одни радовались, другие злились.

Радовались рабочие. По всей стране собирали они доллары на закупку тракторов в подарок для СССР.

Но и тот, кто радовался, и тот, кто злился, — спешили посмотреть на нас.

Что это за советские пилоты такие? Какие они?

Мы хотели отдохнуть в Нью-Иорке после такого тяжелого перелета. Но отдохнуть не удалось. Каждый день нас осаждали репортеры, фотографы, журналисты, знаменитые и незнаменитые люди нас приглашали на банкеты. А через две недели мы собрались уже в обратный путь.

Мы были рады: «Наконец-то едем домой! Там и отдохнем!»

Конечно, в Америке хорошо, но дома лучше. Трудно жить в таком большом городе, как Нью-Иорк. Живешь и все время едешь: то в автобусе одеть, то в автомобиле, то в трамвае, то по подземной железной дороге, то по надземной, то прямо по крышам, то в лифте.

Наездишься, а к вечеру кажется, будто бы и комната твоя едет, и двадцатиэтажный дом, и весь Нью-Иорк летит куда-то.

Скверно!

Мы торопились домой. Точно из больницы выписались, когда выехали из Нью-Иорка.

Рабочие делегации от разных заводов провожали нас. Мы должны передать привет американских рабочих рабочим СССР.

Но в обратный путь мы уже не летим.

Океанский пароход «Мавритания» везет нас из Нью-Иорка во Францию, в Гавр. С нами едут и тракторы, подаренные американцами Советскому Союзу. А самолет «Страна Советов» отправился на другом пароходе далеким путем — через Атлантический океан, через Средиземное и Черное море — в Одессу.

Как мы жалели, что не могли вернуться в Москву на самолете.

Мы хотели перелететь Атлантический океан. Но Осоавиахим не дал нам на это разрешения.

Если бы мы полетели, линия нашего перелета была бы не такая.

а такая:

то-есть мы облетели бы земной шар кругом.

Фюзеляж — корпус самолета.

Секстан — инструмент, которым по звездам определяют место на земном шаре.

Сопки — горы, не совсем потухшие вулканы. Иногда они дымятся.

Клеммы — винтовые зажимы проводов.