Владимир Стерлигов - На самолете в Америку

Мы сели по местам. Самолет разбегается по воде, поплавки взрывают воду, пена кипит, и мы взлетаем вверх.

Маленький кусочек мы летим над землей на высоте 150 метров.

Вдруг видим совсем у моря, по берегу катится темный шар.

Что такое? Присмотрелись, а это — медведь. Он испугался грома наших моторов и пустился наутек в кусты. Да чуть ли не быстрей нас.

6 часов летим над океаном. Ветер бьет в бок. Иногда мы попадаем вниз и так глубоко, что поплавки чуть-чуть не срезают гребни волн. Но дядя Том — опытный пилот. Он ловко пускает машину вверх. Мы боремся с ветром, но ветер силен и никак не пускает нас на остров Атту: сбивает в сторону.

Остров Атту — маленький. В туман и дождь трудно найти его. Можно пролететь мимо или разбиться о его скалы при посадке.

Но мы нашли маленький Атту.

Дядя Том искусно прошмыгнул мимо скалы и посадил «Страну Советов» в тихую бухту Чичагова.

Как далеко уже мы отлетели от Москвы! Посмотришь на карту и страшно станет. Сколько тысяч километров! Мы — на маленьком островке. Кругом волнуется океан. Назад путь отрезан. И мы только об одном и думаем: скорей, скорей пересечь океан.

Следующая наша остановка — Уналашка. Уналашка — тоже остров в цепи Алеутских островов. Только они и на острова непохожи: торчат из океана пики гор. Ничего не стоит наскочить на них.

Не один американский самолет так и погиб.

Мы как в лихорадке. Целые сутки не отходим от самолета: запасаем горючее, Фуфаев возится с моторами, я проверяю все свои приборы.

Из бухты Чичагова вылетаем в шторм. Океан разбушевался. Такой грозной бури мы никогда не видали. Охотское море — что! Ерунда! Буря в Охотском море — небольшое волнение по сравнению с океанам. Крутом ревет ураган. Дядя Том и Шестаков привязали себя ремнями. На глаза надвинули очки: дождь льет и капли летят, как пули, ударяя в лоб.

Фуфаев и я болтаемся внутри самолета. Чорт возьми! Кажется, на этот раз нам не долететь. Как меня ни бросает в кабине, а мне нужно точно определять путь: насколько нас сносит в стороны и куда. Я изо всех сил стараюсь удержаться на месте, но меня отбрасывает в угол кабины. Я вновь возвращаюсь и все время хватаюсь руками за стенки. Я хочу завоевать свое место, удержаться на нем, но каждый раз мое наступление отбито. Нет! Как же тут высчитывать? И вдруг новый толчок. Перевернулись мы, что ли? Ноги оторвались от пола — я лечу куда-то. Хватаюсь правой рукой за какой-то предмет, и тут же судорога пробегает но всему телу. Запахло жареным мясом. Оказывается, влажной рукой я схватился за клеммы [4] Клеммы — винтовые зажимы проводов. высокого напряжения. 3.000 вольт ударило в руку. Рука обожжена. Я не могу работать. Как же теперь «Страна Советов». Как же справятся теперь дядя Том и Шестаков? Нас унесет к чорту на рога вместо Уналашки.

Я пробую работать левой рукой. Плохо, а все-таки чем-то надо писать цифры.

Вдруг в кабину просовывается Фуфаев и кричит:

— Моторы... Моторы...

А что моторы — не могу разобрать. Неужели стали?

Тогда ясно — мы погибли.

Шторм усиливается. Мы летим вниз. Таких огромных волн никто из нас никогда не видел.

Чуть не сорвали пену с гребня волны и взлетели вверх.

Сейчас окунемся?

Нет! Мы летим вперед.

И вот — остров.

Как мы обрадовались! Может быть как-нибудь дотянем до него?

Еще усилие — и мы спустились в бухту Дейч-Харбор.

В бухте стоит военное судно. На мачтах развеваются американские флаги. Это военное судно — «Челен». Американцы выслали его на случай, если бы нам понадобилась помощь.

Мы не верим себе. Мы как пьяные. У меня невыносимо болит рука. Я оторвал от нижней рубашки рукав и кое-как перевязал руку.

В бухте ходит высокая волна. Мы не можем пришвартовать [5] Пришвартовать — укрепить. самолет. Ветер рвет толстые канаты, концы. Самолет прыгает как щепочка.

Волны окатывают нас до самой головы.

Два часа бьемся, наконец привязали и поднялись на борт американского судна.

На палубе матросы выстроены во фронт. Офицеры и капитан отдают нам честь. Американцы смотрят на нас во все глаза. Они понять не могут, как же мы пролетели в такую бурю.

Капитан говорит:

— В такую погоду я ни за что не вышел бы в море.

Как только мы попали в каюту — повалились на койки и заснули.

А на другой день вылетели из Уналашки в Сюард. Сюард — город недалеко от Аляски.

От Уналашки до Сюарда — 1.300 километров.

Ни дождь, ни туман, конечно, не прошли. Все так же налетают шквалы.

— Помните ли вы, что такое солнце, дядя Том? — спрашивает Фуфаев.

— Давно забыл! — И дядя Том безнадежно махнул рукой.

Я посмотрел на него, на других и испугался.

Неужели мы все такие страшные? Больше всего мы похожи на сумасшедших. Щеки у всех ввалились, глаза горят, как в лихорадке, веки красные, воспаленные. Это от бессонных ночей и ветра. Движения у нас нервные, быстрые. Мы напряжены до последней степени.

У нас одна мысль:

«Скорей!»

Уже далеко отлетели от Уналашки, и вдруг я заметил, что компас показывает не на Северный полюс. Новая беда! Значит, в Алеутских островах много магнита, и он отводит стрелку в сторону.

Так вместо Америки можно опять попасть в Европу.

За этой бедой — другая. На наших картах нарисованы острова, а на самом деле их нет, или острова на самом деле есть, а на карте их нет.

Надо решать головоломные задачи, чтобы держать точный курс.

Мы летим низко. Под нами — островок. Вернее — торчит из океана большой камень. Не на все же камни обращать внимание! Но вдруг островок зашевелился. Вот это уже странно! Алеутские острова — вулканического происхождения: так, может быть сейчас извержение вулкана будет? Посмотрим.

Но вместо извержения с камня посыпалось что-то в воду.

Оказывается — это нерпы. [6] Нерпы — ушастые тюлени.

Они сплошной массой покрывали камень, а когда испугались нашего шума — пачками закувыркались в воду. Через секунду камень был гол.

Хоть нам было и не до смеху, но нерпы рассмешили нас. Они так забавно кувыркались от испуга.

Через восемь часов полета мы прилетаем в город Сюард.

«Город» удивил нас.

Сверху кажется, он поместился бы на ладони, да и на самом деле он весь — один квадратный километр. А мостовых нет.

— Как нет? — удивился Алеша.

Мы тоже были удивлены.

— А что же вместо мостовых?

— Пашет. Хоть танцуй. Пройти страшно.

Весь Сюард выехал на автомобилях встречать нас.

— Какая гадость, — сказала Лида.

— Отчего? — спросил Борис.

— Меня тошнит, когда я еду в автомобиле.

— Да что ты! Ну, а американки ничего.

В честь нашего приезда устроили банкет. Нас поздравляют, преподносят цветы, но мы думаем о тех девятистах километрах, которые нам завтра надо пролететь от Сюарда до Ситки.