Макс Поляновский - С букварем у гиляков. Сахалинские дневники ликвидатора неграмотности

Моя затея — перевести на гиляцкий язык «Интернационал» и составить пьесу — не удалось, оттого что под рукой нет ни одного хорошего переводчика.

Гиляки слабо знают русский язык, я же при помощи заведенного мною словаря едва усвоил несколько десятков самых необходимых в обиходе гиляцких слов.

Приходится искать других культурных развлечений для моих учеников, вернее, для всех обитателей стойбища Чирево, где проходит нынешняя моя работа.

Охотник.

Вырезано из бумаги гиляцким мальчиком.

После занятий разучиваю с учениками «Интернационал» на русском языке. Гиляки жутко коверкают слова, значение которых я им день за днем растолковываю. Мелодия дается им тоже не легко. Поют все больше на свой лад, и получается у них на редкость заунывно.

Вчера пришла весть из Адатымова: приехала туда кинопередвижка с несколькими фильмами.

Со всех окрестных стойбищ потянулись туда, в село, гиляки. Кто на собаках, кто пешком, но народу наехало великое множество. Ехали и шли целыми семьями.

Занятия были конечно сорваны. Пришлось и мне с учениками податься в Адатымово, где демонстрировали картину «Сплетня». Содержания картины туземцы не поняли, но все единодушно ею восторгались. Все на экране ошеломляло их: и невиданные никогда в жизни городские улицы, и поезда, и автомобили, и трамваи, и «чудовищно» наряженные люди.

Нескольким наиболее развитым ученикам я задавал вопросы, что они поняли из виденного. И все они, довольно улыбаясь, отвечали:

— Оцин холосо...

Или:

— Циловек идет...

Менее развитые ничего вообще не могли ответить на мой вопрос.

Окончился киносеанс, но зачарованные редким зрелищем гиляки не расходились. Мои ученики с огромным почтением взирали на киномеханика, который по их мнению был в этот момент «самым большим шаманом». Это он показал чудо на полотне, принес с собою в круглых жестяных коробках невиданные дома, моря, пароходы и людей.

Другие обхаживали слепого гармониста, ощупывали его гармонику, из которой он извлекал столько чудесных звуков. Гармонист собирался уходить к заметному сожалению моих учеников. Я уплатил ему и попросил остаться еще на часок. Трудно передать, сколько радости доставило это гилякам. Они плясали, веселились, затевали игры.

Две мамки, захваченные общим весельем, уселись на полу друг против друга и стали одновременно извлекать звуки, стуча руками, зубами, ногами, — словом, всеми возможными способами отбивали такт. И эта первобытная музыка получалась у них удивительно интересно.

Мне кажется, если бы этих мамок показывали в цирке, успех им был бы обеспечен.

С механиком кинопередвижки мне удалось столковаться, чтоб приехал завтра к нам в Чирево, показал новую картину. Сеанс решили устроить в комнате, которая является школой и моим жильем, насчитывающей ровно десять шагов в длину.

Сегодня узнаю у механика содержание картины и постараюсь перед сеансом возможно популярнее объяснить его гилякам. Пущу в ход все известные мне гиляцкие слова. Авось поймут.

Гиляки очень часто говорят, что при советской власти стало лучше, чем было раньше, но когда просишь кого-нибудь из них объяснить, в чем заключается это улучшение, следует избитый ответ:

— Чертие знат почему, а только лучше.

То, чего не могли мне объяснить гиляки, я понял сам. Ну вот хотя бы медицинская помощь. Давно ли еще гиляки при всяких заболеваниях обращались к своим чамынам (шаманам) за помощью, отдавали им все лучшее за то, что те бесцельно плясали вокруг больного и нещадно колотили в бубен.

Теперь дела чамынов приходят в упадок. Медицинские отряды Наркомздрава все гуще охватывают все уголки острова и не только бесплатно лечат, но предупреждают и изучают существующие среди туземцев болезни.

В стойбищах работают фельдшерские медицинские отряды, при культбазах открываются больницы на шесть-восемь коек, и если еще до 1929 года трудно было уговорить гиляка обратиться за помощью в медицинский пункт, то сейчас недостатка в туземных пациентах советские врачи и фельдшера не испытывают.

Года два тому назад ни одна роженица не соглашалась рожать в больнице, в чистоте, тепле и в окружении специалистов-врачей. Даже приданое для ребенка, состоявшее из мануфактуры, муки, сахара и одежды, не могло сделать своего дела: гилячки, соблазненные подарком, обещали рожать в больнице, но на деле выходило иначе. Они являлись в больницу после родов с ребенком на руках и говорили врачам и акушеркам:

— Однако, давай мануфактура, сахар и мука. Моя узе родиль...

По старому таежному закону женщина, которая должна родить, считается нечистой и не имеет права рожать в юрте, где живет. Роды происходят в специально построенных шалашах, при чем никто не имеет права присутствовать при них.

Сдвиг произошел неожиданно.

У нескольких женщин приключились тяжелые, ненормальные роды, и всякими путями узнававшие об этом медицинские работники направлялись к ним и оказывали необходимую помощь.

Эти случаи получили широкую известность среди гиляков, и борьба веков закончилась победой советской нови над седыми законами тайги.

Гилячки не очень-то часто, но все же обращаются в больницы с просьбой принять их на роды.

О том, что советские врачи сумели войти в доверие отсталых туземцев, говорят факты. В Хандузе существует при фактории гиляцкая ячейка Красного креста, насчитывающая около восьмидесяти членов. Председатель ячейки, местный гиляк, честно ведет среди них разъяснительную работу и взимает членские взносы.

Цветные плакаты с рисунками о необходимости содержать жилище в чистоте, об элементарных правилах гигиены через посредство ячейки попадают в отдельные юрты и там водворяются на стенах.

Целыми стойбищами и районами гиляков постепенно объединяют в рыболовецкие артели, кооперируют, затем госучреждения принимают добычу и продукты их производства по тем же ценам, что и у русских, выбивая этим последнюю почву из-под ног оставшегося кое-где кулачества, привыкшего за ниточку бус или бутылку спирта выманивать у гиляков все ценное.

Экономическое благосостояние туземцев мероприятиями советского строя значительно улучшается. Отсюда и идет это самое «однако, при советской власти стало лучше», которое так часто повторяют гиляки, не умеющие подробно объяснить, почему жить им стало лучше.

Впрочем гиляки постепенно научаются высказывать свои мысли, даже сравнительно сложные. В избе-читальне одного стойбища я прочитал несколько заметок на эту тему. Писали их ликвидировавшие неграмотность пожилые гиляки.