Тур Хейердал - В поисках рая

Вождь не мог нам сказать, сдает ли кто-нибудь домик. Но он пригласил нас пожить у него, пока мы ждем шхуну. Его дом — наш дом. Нет-нет, никаких возражений!

Что ж, стол великолепный! Вот только эта сырая рыба, так обильно политая кокосовым маслом…

— Ешь побольше плодов хлебного дерева, — посоветовал вождь Лив, — будешь здоровая и толстая.

— У тебя много детей? — спросила мадам Терииероо.

— Нет, — ответила Лив, — мы только что поженились.

Мадам запричитала: замужем — и ни одного ребенка, вот беда-то!

— Ну да и у меня их не так уж много, — утешила она Лив. — Поэтому мы усыновили еще двадцать восемь человек.

— Двадцать девять, — поправил ее вождь.

Супруга вождя сердито шлепнула черного поросенка, который истово чесал спину о мои изъеденные комарами ноги — к нашему обоюдному удовольствию. Поросенок взвизгнул и метнулся к двери, изогнув хвостик задорным крючком. У вождя Терииероо достаточно домашних животных, и они повадками ничуть не отличаются от своих сородичей в других концах света.

Если курица, вскочив на стол, примется клевать дорогое сердцу вождя феи, он взревет так, что кажется — сейчас усы отлетят, и грохнет кулаком по столу. Куры, кошки, собаки, поросята в панике удирают за дверь. А через несколько минут они уже опять тут, у стола, и все тихо-мирно.

Бедняжка Лив никак не могла осилить какой-то фрукт, вкусом напоминающий жареные калоши,

— А вот это что? — спросил я, показывая на бугристый плод в дальнем конце стола.

— Тапо-тапо, — ответил вождь; пока он смотрел в ту сторону, «калоша» исчезла в пасти свиньи, которая просительно глядела на Лив, положив па стол свое рыло-штепсель.

Мы не ленились расспрашивать. Что, да как, да почему… И супруги терпеливо все разъясняли, твердо убежденные, что в Норвегии растет только картофель и лед.

— Вуаля, — сказала мадам Терииероо, подавая нам потрескавшуюся чашку. — Это называется кофе, вкусно, пейте на здоровье.

Набив желудки до отказа, супруги плюхнулись на пол, на циновку из листьев пандануса, и тотчас уснули.

А мы побрели в сад и устроились отдыхать в тени мангового дерева. Умаялись…

Так один за другим проходили наши дни в долине Папену. Счастливые дни.

Вождь заключил, что наше неведение слишком велико — необходимо нас просветить. Он стал моим учителем, а его жена — наставницей Лив. Я должен был научиться добывать пишу, Лив — готовить ее. Добывание пищи сводилось в основном к лазанью по деревьям.

Вождь выбрал для урока невысокую кокосовую пальму возле дома. Вся семья вместе с домашними животными собралась вокруг нас, снедаемая любопытством.

Я обнял ствол и, вспомнив детство, вскарабкался на метр-другой. Но когда я попытался спуститься, то почувствовал, что ствол, состоящий из колец с острыми краями, меня не пускает. Что делать? Висеть на пальме или, нежно обняв ее, ехать вниз?

Зрители покатывались со смеху. Я беспомощно болтался над их головами. А — была не была! Куры бросились врассыпную — ба-бах! — и я сижу на земле, весь в кровоточащих ссадинах.

Бурное ликование. Мадам Терииероо, трясясь от хохота, обняла ближайшее дерево, чтобы показать, как лазают европейцы. К несчастью для нее, это был банан, и тучная женщина в обнимку с хрупким стволом [3] У банана — ложный ствол. Банан—многолетняя трава с толстым корневищем, от которого отходят листья с влагалищем. Влагалища, облегая друг друга, образуют ложный ствол. шлепнулась наземь. Вождь едва не задохнулся от смеха.

Много дней спустя, когда ссадины зажили, я решил сделать новую попытку взобраться на пальму. Вождь велел одному из своих отпрысков лезть первому, чтобы я посмотрел, как это делается. Сам Терииероо — некогда первый богатырь на острове — был теперь слишком стар и толст.

Мальчуган обхватил ствол руками, уперся в него пятками, выгнул спину дугой и полез — нет, взбежал, как обезьяна, до самой макушки!

Я попытался сорвать один орех, но он был словно привязан стальной проволокой. Вдруг в кроне что-то запищало, и на меня бросилась тысяча бесов. Миг — и я опять сижу на земле. Правда, на этот раз без единой ссадины: научился лазить на полинезийский лад!

— Ты почему так быстро спустился? — спросила Лив.

— Манупатиа, — объяснил вождь, — жалящая птица.

Увы, корабли доставили сюда также и осу…

— Будь всегда осторожен наверху, — поучал меня Терииероо. — В кронах часто прячутся ядовитые тысяченожки — огромные, длиной с твою ладонь. Они жалят куда злее, чем осы. Но уж лучше пусть ужалит, чем от страха выпускать из рук ствол! Укус можно вылечить луком или лимонным соком.

После скоростного спуска я обнаружил, что ноготь на большом пальце ноги посинел и отстал. Вождь вызвался врачевать меня. Ноготь нужно совсем оторвать, чтобы новый рос правильно, заключил он. Я сел на пол террасы и задрал ногу кверху. Вождь Терииероо уцепился за ноготь и дернул его, вложив в этот рывок все свои сто двадцать пять килограммов. Сияя, он показал мне оторванный ноготь. Кровь капала на пол; вождь стер ее ваткой, потом той же ваткой прочистил ранку. Затем обдал мой палец кипятком. Операция окончена…

На кухне под навесом супруга вождя и Лив что-то размешивали в огромном котле: шел урок домоводства, только плиту заменял каменный очаг посреди земляного пола. Разводили костер, камни накаливались, и на них, погасив огонь, жарили и пекли пищу.

Вот и сейчас между камнями торчали свертки из листьев, в которых лежало какое-то совершенно необычайное тесто, а Лив и мадам, размахивая прутиками, пальмовыми листьями и огромными секачами, сновали вокруг очага, среди кошек и кур.

Предоставив женщинам заниматься своим делом, мы с вождем пошли потолковать о переменах, которые несут с собою новые времена. В углу террасы стоял рабочий стол вождя; когда местные жители приходили со своими ходатайствами, он принимал их, сидя среди груды старых бумаг, писем, календарей и соломенных шляп, рядом с которыми можно было найти пузырьки с лекарствами, вату, жестяные коробки, треснувшую чашку, зонт, крахмальный воротничок…

Дом Терииероо, наполовину закрытый цветущим и благоухающим кустарником, стоял близко от дороги. Не отрываясь от работы, вождь мог видеть проходящих. Он приветственно махал прохожим, обменивался с ними шутками. "Заходите, пообедаем!" — кричал он. "Спасибо, уже", — отвечали они, шагая дальше. Прежний гостеприимный обычай теперь стал просто вежливой фразой. Это уже не приглашение, а приветствие, вроде нашего "здравствуйте".

То и дело мимо проносились автомобили, битком набитые горластыми туристами, которые наслаждались природой, так сказать, на ходу. Мы успевали заметить только тропический шлем, блеск очков и фотоаппаратов, нередко — украшенную цветами вахину с сигаретой в зубах и мандолиной. Миг — и нету, скрылись в вихре пыли и выхлопных газов. Счастливые обладатели путевок в рай спешили до ночи вернуться в Папеэте,