Гавриил Давыдов - Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним

Волнение было отменно велико; время, по причине почти беспрерывного сияния солнца, было довольно теплое, хотя находили иногда шквалы с градом и снегом. Около судна летало много глупышей и Альбатросов.

С полуночи лежали NNW, день был прекрасный и наблюдение солнца в полдень показало, что мы гораздо восточнее нежели полагали себя по счислению; почему привели на NW. В 3 часа пополудни день сделался пасмурным, стали находить сильные шквалы с градом и снегом; a в 4 часа нашел один столь жестокий, что вода на палубе была почти у самого грот люка: так судно много накренилось. Тогда мы убавив парусов остались под зарифленными фоком и грот-марселем. ветер сделался W.

В 2 часа ночи усмотрели землю в левой стороне и пошли к оной, приведя в бейдевинд левым галсом. Когда рассвело, увидели юго-восточный берег Кадьяка, покрытый сплошь снегом; восходящее солнце, позлащая верхи гор, представляло отменное зрелище. День был теплый, в 9 часу заштилело, a после полудня задул довольно свежий ветер от SSO с дождем и пасмурностью, совершенно закрывшею берет. Пройдя остров Угак, остались на ночь лавировать под малыми парусами; потому что для входа в Чиньяцкую губу, где находится гавань Св. Павла и главное заведение компании, оставалось только обогнуть Чиньяцкий мыс.

Мы не имели никакой карты сей, гавани; даже ни кто не мог рассказать нам о приметах, по которым могли бы мы отыскать оную, почему решились обозреть всю Чиньяцкую губу, начиная с южного её берет. В 8 часов утра, при восточном ветре с небольшим туманом, спустились на SW, и пройдя Чиньяцкий мыс стали держать вдоль берет губы того же имени, делая по временам пушечные выстрелы. В Чиньяцкой губе три залива. Мы опасались войти в южный, видя при устье оного множество надводных каменьев. В 10 часов показалось, что гребет к судну байдара; но по рассмотрении узнали, что то камень находящийся в средине губы. В полуверсте от оного к NO, находится другой подводный. В 12 часов вошли в небольшую бухту, открытую несколько с северной стороны, и положили якорь на глубине 12 сажень, грунт камень с ракушкою.

После полудня приехали к нам два Американца в двулючной (то есть о двух люках) байдаре. Одежда их состояла в суконных брюках, фуфайках, и в камлейках, сшитых из кишок водоземных животных: оба были босые. У одного в ушах висел бисер с шелковыми кисточками; шляпы на обоих сплетены из травы, ила кореньев, весьма искусно и красиво. Вошед на судно подняли за собой байдарку, пили водку, ели сухари и все что им давали. Знали несколько по Русски и сказывали, что живут на одном из островов не далеко от гавани. Американцы сии остались у нас ночевать.

Берег за кормою находился не далее двух миль. [5] Во всех местах, где просто упомянуто о милях, разумеются итальянские мили, то есть верста и три четверти. Там березовый лес и ручей в виде водопада Подветренный берег усеян подводными каменьями, открывающимися во время отлива. Вид сего места летом должен быть красив; но теперь выпавший на горах снег и обнаженные от листьев деревья, представляли весьма печальное зрелище.

Ветер дул весьма крепкий с дождем и порывами, и не взирая на то, что мы от оного прикрыты были берегом, в пять часов стало нас дрейфовать; для чего положили большой якорь, и спустили брам— стеньги и нижние реи. Судно остановилось на глубине 9 сажень, имея в одной миле за кормою каменную мель.

Погода была в том же состоянии. После полудня от силы волнения изломало пал у брашпиля.

В 10 часов утра пришли к судну две трилючные байдарки, и в одной из оных был промышленный Слободчиков, посланный Барановым в тот еще день, как увидели судно наше входящее в губу, но не могший до сего времени приехать к нам по причине крепкого ветра. В первом часу пополудни в трилючной байдарке привезли от Баранова пирог с рыбою и гуся, которому подарку мы очень были рады.

Ночью подорвало один канат; но после того ветер начал стихать. В 7 часов утра снялись мы с якоря и помощью трех прийдяших из гавани байдарок, вышли буксиром из бухты. Приблизившись к лесному островку, оставили оный вправе, держась близ берет его; ибо от островка, в левой руке находящегося, идет гряда каменьев, которых вообще много в сей части губы Чиньяцкой. He видав столь долго никакого приятного берега, я очень любовался лесным островком. По средине оного лежит не большая долина, окруженная еловыми рощами, которых всегдашняя зелень придавала веселый вид сей части острова. С оного приплыло к нам множество двулючных и трилючных байдарок, даже с женщинами и детьми; дикари сии смотрели на судно и на все с любопытством и провожали нас до самого якорного места. Когда пришли мы на вид Российского селения, то оттуда из разных мест и весьма беспорядочно выпалили 6 или 7 раз, на что и мы отвечали из трех-фунтового единорога, нарочно на сей случай привязанного к борту веревкою взаимное поздравление, достойное той отдаленности, в которой оное происходило.

Вход в так называемую Новую гавань или Святого Павла, находящуюся между берегом Кадьяка и небольшим островком, не шире пятидесяти сажень, глубина же тут и далее, от 7 до 9 сажень. На мысу при входе есть нечто похожее на укрепление. В 3 часу пополудни положили якорь на глубине 7 сажень, грунт мелкие раковины с песком; закрепились с кормы за берег швартовами. Погода, с давнего времени пасмурная, сделалась ясная и очень теплая.

Свидание с господином Барановым. Состояние дел компании в Америке, Занятия мои. Отплытие в Охотск.

Итак мы в Америке! итак я ступил уже на сей дикий и почти неизвестный берег, коего только желал достигнуть! Я видел уже толпы новых для меня племен народов, называемых дикими, по всему отличает от нас; но теперь еще более буду иметь случай видеть их, и примечать разность между человеком озаренным светом наук и руководимым одною природою.

Едва успели мы ошвартовить судно, как приехал господин Баранов, для поздравления нас с благополучным прибытием в Америку. Я не мог без некоторого уважения смотреть на человека, посвятившего жизнь свою для приведения в лучшее состояние отраслей торговли. Двенадцать уже лет как он живет в Америке, с народами дикими и грубыми, окруженный всегдашними опасностями; борясь с закоренелым развратом находящихся здесь Русских, с беспрестанными трудами, со всеми недостатками, не редко с самым голодом; притом не имеющий ни одного почти человека, способного содействовать ему с таковою же ревностью, был лишен способов не только распространить здешнюю торговлю, но даже противится мщению некоторых народов, или облегчить участь других, порабощенных Российско-Американскою Компанией. Кажется как будто он без всякой помощи оставлен в самом себе находить средства к пробавлению своему и поддерживанию заведений в Америке. Все сии труды, препятствия, горести, недостатки и неудачи, не ослабили духа сего редкого человека, хотя конечно влияли в нрав его некоторую мрачность. Баранов не весьма говорлив, сух покуда хорошо не познакомится; но объясняется всегда почти с жаром, особливо о том, что его занимает. Он не легок на знакомство, но для друзей своих ничего не пощадит; любит угощать иностранцев всем что имеет, и всегда с удовольствием поможет бедным. Совершенное бескорыстие не первая в нем добродетель. Он не только не жаден к собиранию богатств, со вредом ближнего; но и праведное стяжание свое охотно уделяет отсутствующим знакомым своим, претерпевающим недостаток. Твердость духа его и всегдашнее присутствие разума, суть причиною, что дикие без любви к нему уважают его, и слава имени Баранова, гремит между всеми варварскими народами, населяющими северо-западный берег Америки, даже до пролива Жуан де-Фук. Дикие, живущие в отдаленности, приезжают иногда смотреть его и дивятся, что столь предприимчивые дела могут быть исполняемы человеком столь малого росту. Баранов ростом ниже среднего человека, белокур, плотен и имеет весьма значащие черты лица, не изглаженные ни трудами, ни летами, хотя ему уже пятьдесят шестой год.