Владимир Обручев - В дебрях Центральной Азии (записки кладоискателя)

Профессор отдал переднюю часть барана хозяину постоялого двора, а заднюю оставил в запас на дорогу вместе с печеньем и сахаром. Немецкий гебек у них кончился, и он примирился с мыслью, что придётся кушать китайское печенье.

Этот день ушёл на переговоры с китайскими возчиками относительно переезда в Турфан, куда можно было проехать в три дня на долгих, т. е. без перемены лошадей на станциях. Мы наняли двух крепких лошадей для лёгкой телеги и трёх мулов для грузовой. Секретарь с моей помощью купил четыре китайские лопаты, две кайлы, обёрточной бумаги и ваты для завёртывания мелких вещей, добытых при раскопках, кроме того провизии на дорогу. Профессор велел также купить бутылку китайской водки, очень крепкой, но плохо очищенной, с запахом сивушного масла.

Дорога в Турфан идёт на юго-запад по глубокому понижению в Восточном Тянь-Шане, в северной части которого расположен Урумчи. Миновав оживлённые улицы города и его южного предместья, пригородные сады и огороды, мы выехали в степь и вскоре поднялись на плоский перевал через низкие гряды Дуншань. Справа от нашей дороги уходили вдаль на запад цепи Тянь-Шаня, поднимаясь чем дальше — тем выше. Там были расположены долины рек Каш, Текес и Хайду-Гол и плато Юлдус, населённые кочевниками. Слева высились скалистые отроги горной группы Богдо-Ула, самой высокой в этой части Тянь-Шаня к востоку от Урумчи. Две вечноснеговые вершины этой группы временами показывались из-за отрогов и облаков.

С перевала дорога спустилась в длинную и широкую впадину с озёрами Сайопу и Айдынкуль, окаймлёнными зарослями камышей.

По этой впадине мы ехали до заката солнца. Богдо-Ула всё время видна была слева, и её снеговые вершины манили к себе путников, томимых жаром. Вне зарослей дно впадины представляло пустыню, усыпанную щебнем и галькой.

Ночевали на станции Ту-Дун, где воду дают хорошие ключи. Но комната была грязная и тёмная, так что профессор предпочел спать в своей телеге. Его сну очень мешали комары, пробиравшиеся через щели, тогда как секретарь в фанзе выспался хорошо.

На второй день дорога шла вблизи озера Айдынкуль по солончакам и зарослям, приближаясь к хребту Джаргес, который круто обрывается к впадине озёр, окаймляя её с юга. Вскоре показалась зелень обширного оазиса Даванчин у подножия хребта, и я думал, что его орошают речки, стекающие с гор. Но оказалось, что вода выходит обильными ключами из дна впадины, образуя несколько речек, которые к подножию хребта Джаргес сливаются в целый поток, прорывающийся через этот хребет по дикому непроходимому ущелью.

От станции Даванчин дорога поднялась на перевал через хребет, а затем долго шла по живописным ущельям его южного склона до станции Хукулу. От последней мы ехали то между разноцветными жёлтыми и красными голыми холмами, то по участкам чёрной щебневой пустыни и поздно вечером добрались до станции Куурга.

Последний день был удручающий. Долго ехали по голой пустыне без всякой растительности, спускаясь всё ниже и приближаясь к обширной впадине южного подножия Тянь-Шаня, расположенной ниже уровня океана. Солнце пекло невыносимо. Только после полудня начались цветные холмы, овраги и, наконец, цепь невысоких гор Ямшинтаг, через которую мы ехали по долине с садами и огородами таранчей. Появились деревья, которые были незнакомы нам — тутовые, ореховые, пирамидальные тополя, туйя и виноградники; всё доказывало очень тёплый климат. Остановились на постоялом дворе в предместье китайского Турфана.

Нужно сказать, что Турфан состоит из двух городов: китайского, в котором живут амбань, маньчжурские солдаты и китайские торговцы и ремесленники, и мусульманского, в котором живут таранчи, т. е. тюрки, составляющие коренное население Восточного Туркестана, и их князь. Оба города отдалены друг от друга на 2–3 версты и окружены садами, виноградниками, огородами и полями, которые орошаются арыками из речек, образующихся из обильных ключей в долинах, прорывающих Ямшинтаг.

По поручению профессора я расспрашивал хозяина постоялого двора и других китайцев относительно развалин древних городов. Мы узнали, что к западу от мусульманского Турфана находятся верстах в 15 развалины большого города Яр-Хото, что к югу от китайского Турфана в 5 верстах — старый Турфан, также в развалинах, а на востоке у подножия той же цепи гор Ямшинтаг в нескольких местах развалины Кара-Ходжа, Идыкут-Шари, Астана, Муртук и др. Мы узнали также, что эти развалины сильно пострадали во время последнего мусульманского восстания, так как таранчи уничтожали изображения буддийских божеств — статуи и фрески, а штукатурку храмов они издавна употребляют для удобрения своих полей, в почве которых мало извести.

Эти сведения очень огорчили профессора, который из старых книг знал об обилии древних городов в этой местности, ещё никем не изученных, и надеялся поэтому на богатую добычу древностей. Но осмотреть развалины всё-таки было необходимо, а раскопки могли обнаружить многое, уцелевшее от расхищения. Поэтому нужно было получить разрешение местного китайского амбаня, которого нельзя было обойти, хотя разрешение генерал-губернатора уже имелось.

Визит состоялся в том же порядке, как и в Урумчи, но обстановка была проще. Амбань был старый маньчжур и нанкинским наречием не владел. Поэтому роль переводчика пришлось выполнять мне. Амбань заявил, что ближайшие к городу развалины в старом Турфане и Яр-Хото совершенно уничтожены мусульманами, и советовал осмотреть развалины Кара-Ходжа и соседние, которые лучше сохранились.

Впрочем позже мы узнали, что все развалины были примерно в одном и том же состоянии и что амбань просто хотел сплавить нашу экспедицию подальше от себя. Он боялся, что иностранцы и их работы привлекут к себе внимание китайцев Турфана, которые будут собираться толпами и возле жилья янгуй-цзе, и на месте раскопок; придётся посылать солдат для охраны от слишком любопытных зрителей, могут возникнуть конфликты и т. п. А в Кара-Ходже, куда он сплавлял нас, население исключительно таранчи, которые буддийскими древностями не интересуются и тревожить иностранцев не будут.

Амбань очень настаивал на нашем переезде в Кара-Ходжа и дал разрешение на раскопки только в этой местности. Профессору пришлось уступить, и мы на следующий день отправились в Кара-Ходжа.

Дорога шла сначала по Турфанскому оазису, а затем по каменистой равнине с очень скудной и мелкой растительностью вдоль подножия гряды Булуектаг, которая тянулась сплошной стеной, круто оборванной на юг и словно гофрированной мелкими рытвинами. У южного подножия Булуектага начиналась голая пустыня, и только там, где эта гряда была разорвана поперечными ущельями, из последних вытекали ручьи, вдоль которых тянулись дома и сады небольших посёлков.