Райнхольд Месснер - Хрустальный горизонт

Сегодня мне попадались и дикие животные – несколько зайцев, а выше горные бараны. Все они окрашены здесь в цвет морены. Когда они не движутся, их невозможно отличить от камней.

Наш переводчик вернулся из Шигацзе отдохнувшим. Он нанял в долине яков для дальнейшего марша в передовой базовый лагерь.

13 июля мы, наконец, выходим с тремя яками и двумя погонщиками. Переходим через русло реки и идем вверх по долине, по ее орографически правой стороне. Впереди на морене главного потока ледника стоят десятиметровые земляные пирамиды высотой до 10 метров. Они напоминают собор Гауди в Барселоне (Собор Святого семейства выдающегося архитектора современности Антонио Гауди-и-Корнета (1852—1926) – шедевр мировой архитектуры. Выполнен в стиле модерн, для которого характерны извилистые линии и мотивы естественного декора) .

День чудесный. Джомолунгма высится в конце долины как гигантский заслон. Меня все время забавляет, что я воспринимаю Джомолунгму не как одну, а как две горы. С непальской, южной стороны, откуда я на нее взошел в 1978 году, – это черная пирамида, большей частью загороженная горной грядой Лхоцзе – Нупце и не имеющая ничего общего с горой, которая привольно раскинулась перед глазами со стороны ледника Ронгбук.

Хотя долина Ронгбука узка, я не чувствую себя в замкнутом пространстве. Через боковые ущелья над фирновыми полями хорошо просматривается далекий горизонт. С одного места удалось даже заглянуть за барьер Гималаев в Непал. Удивительно, что такие перспективы открываются из глубины долины.

Далекие слои горизонта, просвечиваемые, как матовое стекло, манили меня уже в первых детских прогулках по горам. Эти четкие, прозрачные слои остались в памяти как сильнейшее из моих детских впечатлений. Теперь я понимаю, что в горах я нахожусь в зависимости именно от горизонта. Вспоминаю, как вскоре после развода с женой я вел группу в Доломитах и разрыдался, увидев, как раздвигается горизонт. Горизонт вызывает у меня самое сильное переживание во время восхождений на вершины. Я понял это только здесь, в Тибете.

Огромные моренные валы нескончаемы. Трудно представить, какие массы камней и льда постоянно передвигает этот мощный глетчер.

Мы разбили бивак в мульде в начале ледника Восточный Ронгбук. Носильщики получили свой дневной паек – чай, суп и консервы. Мы с Неной купаемся в крошечном ярко-синем озерке. Потом я сижу в палатке наших погонщиков, а Нена в это время пишет.

«Мы шли вверх по течению реки Восточный Ронгбук, высматривая места лагерей предшествующих китайских и японских экспедиций. Яки двигались медленно, а устав, ложились. Без рюкзаков идти было легко. Кое-где еще попадались зеленые кустики какого-то пахучего растения. Между скальными глыбами пробивалась трава. Дикие куропатки с криком взлетали из-под самых ног. У меня было прекрасное настроение. Река там выглядит как ледяной гейзер – быстрая и холодная. Она вырывается из-под засыпанного камнями ледника, образуя сначала большое озеро, а потом каскадами низвергается в долину. Мы обошли это озеро, залезли на моренную насыпь и оказались... в огромной мусорной яме. Озерко тоже загажено. Я еще раз разочаровываюсь в человечестве».

На следующий день наши яки, как серны, взбираются на ледник. Человек, не имеющий альпинистских навыков, не может здесь, в высокогорье, поспеть за этими ловкими, умными и осторожными животными. В одном месте, где прошел селевой поток – яки слышали, как грохотали камни, – они мотают головами и не делают ни шага вперед. Погонщики – крестьяне, хозяева яков – пытаются вести животных дальше. Тогда яки сбрасывают грузы и убегают. Это нас сильно задерживает, мы тащим ящики сами и порядком изматываемся, затем переводим боязливых животных через опасное место. Тибет – единственная горная область в мире, где яки поднимаются на высоту до 6500 метров. Это возможно только благодаря тому, что между двумя мощными ледовыми потоками до самого основания ледовой стены Северного седла тянется моренная гряда.

На высоте 6000 метров мы решили сделать промежуточный лагерь, который служил бы складом продуктов и вещей для обратного пути. Тщательно выравниваем площадку, ставим палатку. Вокруг громоздятся грязно-белые ледовые башни на фоне вертикальных ледовых стен. Столь причудливого пейзажа я еще не видел.

На третий день после выхода из базового лагеря мы уже идем вверх по срединной морене, которая лежит ниже уровня поверхности льда, представляя собой желоб, вытаявший в леднике. Таким образом, мы идем в коридоре между ледовыми стенами, мимо ледовых башен и отвесов. В Тибете ветер видоизменяет не только облака, но и скалы, холмы, лед. Я явственно вижу, что это высокогорное пространство волнуется, как море, дышит, как кожа, колышется, как лава. Я не слишком-то разбираюсь в метеорологии и очень мало в геологии или географии. Но то, что я здесь вижу, слышу, осязаю, относится к числу именно тех вещей, которые дают мне и силу, и радость жизни.

Трог

Яки на леднике Восточный Ронгбук

Итак, мы приближаемся по моренному потоку к месту передового базового лагеря под северно-восточной стеной Эвереста. Сама вершина еще очень далека. Отсюда она выглядит искусственно приставленной к леднику. Яки устали, на них тоже действует высота. Мы с Неной ставим нашу крошечную палатку. В тот же день яки спускаются вниз.

Что меня здесь в первый же день напугало, так это лавины. Они грохочут повсюду – на северо-восточном склоне, на стене Северного седла. Я не ожидал, что дело обстоит так скверно. Я знал, что стена Северного седла с ее бездонными трещинами и крутыми склонами таит много опасностей, – это самый опасный участок всего восхождения, – но так много лавин я все-таки не ожидал.

Ни один альпинист до меня не поднимался на Северное седло в одиночку. Только религиозный фанатик Уилсон пытался это сделать. Может быть, я еще более ненормальный, чем Уилсон. Разве мои шансы теперь, в муссон, не равны нулю? Каждая лавина – это сомнение и потеря уверенности в себе. Тибетцы говорят, что приближение к тронам богов вызывает их немилость. Даже добыча руд подвергается проклятию, потому что она нарушает равновесие материального и духовного мира. Тот, кто раскалывает камни, освобождает дьявола, который может прийти на землю. И я не просто буду тут стучать молотком – я буду мешать богам.

В следующие дни без конца смотрю в бинокль на Северную седловину. Этот провал на высоте 7000 метров – моя следующая цель. Гигантские ледовые отколы у начала стены не внушают доверия. Ледовый склон под перевальной линией избороздили лавинные желоба. Снег настолько мягкий, что в него проваливаешься почти по пояс. А что, если моя фантазия и мое честолюбие заманили меня в ловушку?