Джером Джером - Трое в лодке, не считая собаки

И вот теперь мы говорим так будто собираемся устраивать дальний заплыв каждое утро.

Джордж сказал: ведь это так здорово — свежим утром проснуться в лодке и окунуться в прозрачную реку. Гаррис добавил, что ничего так не придает аппетит, как купание перед завтраком. Он сказал, что оно всегда придает ему аппетит. Джордж заявил, что если Гаррис будет есть больше чем ест обычно, он будет против того, чтобы Гаррис купался вообще.

Он сказал, что тяжкой работы и без того предстоит ой-ой-ой — тянуть против течения провиант, которого должно будет хватить для пропитания Гарриса.

Я, однако, обратил внимание Джорджа на такую постановку проблемы — ведь насколько приятней будет иметь Гарриса в лодке чистым и свежим (пусть даже нам и придется взять несколько лишних центнеров пропитания). Джорджу пришлось рассмотреть дело с моей точки зрения, и он взял назад свои возражения против купания Гарриса.

Мы, наконец, согласились на том, что возьмем три купальных полотенца, чтобы никто никого не ждал.

Насчет одежды Джордж заявил, что пары фланелевых костюмов нам хватит. Ведь мы сможем постирать их сами, в реке, когда они запачкаются. Мы спросили его — пробовал ли он когда-нибудь стирать фланелевые костюмы в реке? — на что он ответил: «ну не то чтобы сам, но знает кое-кого кто пробовал, и это было довольно просто». Мы же с Гаррисом имели слабость вообразить, что он знал о чем говорил, и что трое приличных молодых людей, не имеющих ни влияния, ни высокого положения в обществе, без какого-либо опыта в стирке, на самом деле способны отмыть в водах Темзы свои рубашки и брюки с помощью куска мыла.

В грядущем нам было суждено узнать (когда было уже слишком поздно), каким жалким самозванцем оказался Джордж, который на этот счет явно ничего не смыслил. Видели б вы нашу одежду после… Но, как пишут в грошовых бульварных романах, мы «забегаем вперед».

Джордж убедил на захватить смену белья и вдоволь носков — на случай если мы перевернемся и нужно будет переодеться; а также вдоволь носовых платков — они пойдут на протирку вещей; а еще, кроме спортивных туфель, пару кожаных башмаков — они будут нужны, если мы перевернемся.

Затем мы стали обсуждать вопрос пропитания. Джордж сказал:

— Начнем с завтрака. — (Джордж просто верх практичности.) — Значит так. На завтрак нам будет нужна сковородка, — (Гаррис сказал, что она не усваивается, но мы попросту предложили ему не прикидываться ослом, и Джордж продолжил), — чайник для кипятка, чайник для заварки и спиртовка.

— И никакого керосина, — сказал Джордж с многозначительным взглядом.

И мы с Гаррисом согласились.

Как-то раз мы уже брали керосинку, но, что называется, «с тех пор зареклись». Всю неделю мы вроде как прожили в керосиновой лавке. Он просачивался . Я никогда не видел, чтобы что-нибудь так просачивалось, как керосин. Мы держали его на носу, и оттуда он просочился к рулю, и насытил всю лодку со всем содержимым, и расплылся по всей реке, и пропитал весь пейзаж, и изгадил всю атмосферу. Порой дул западно-керосиновый ветер, в другой раз — восточно-керосиновый ветер, временами — северно-керосиновый или, может быть, южный… Только являлся ли он со снегов Арктики, или зарождался в глуши пустынных песков — все одно, сюда этот ветер являлся тяжко пропитанный керосином.

И этот керосин просачивался до небес и разрушал закат. А что касается лунного света — от лунного света решительно несло керосином.

Мы попытались избавиться от этой напасти в Марло. Мы оставили у моста лодку и, разыскивая от керосина спасения, отправились на прогулку в город. Но керосин преследовал нас. Весь город был залит керосином. Мы проходили около церкви по кладбищу, и нам показалось, что покойников хоронят здесь в керосине. Хай-Стрит провонялась керосином насквозь; мы просто поражались тому, как люди вообще здесь живут. Милю за милей мы топали по дороге на Бирмингем, только напрасно — вся округа была пропитана керосином.

В конце этого путешествия мы встретились в полночь на пустыре, под дубом, который разворотил молния, и поклялись страшной клятвой (всю неделю мы сквернословили на этот счет обычным, обывательским образом, но данный случай требовал особенного уважения) — поклялись страшной клятвой никогда, никогда, никогда больше не брать с собой керосина в лодку. Разве только от блох, разумеется.

Таким образом, в нашем случае, мы ограничились денатуратом. Да и тот — гадость порядочная. У вас будет денатурированный пирог и денатурированное печенье. Но денатурат полезнее керосина, когда принимаешь внутрь в больших количествах.

На прочее к завтраку Джордж предложил грудинку и яйца, которые легко приготовить, холодно мясо, чай, хлеб с маслом, варенье. К ленчу, заявил Джордж, у нас будет печенье, холодное мясо, хлеб с маслом, варенье — но никакого сыра. Сыр, как и керосин, себя значительно переоценивает. Подавай ему, видишь ли, целую лодку. Он распространяется по корзине и придает сырное благоухание всему что внутри. Вам не сказать, что именно вы принимаете в пищу — яблочный ли пирог, немецкую ли сосиску, клубнику со сливками. Все это кажется сыром. Слишком уж сильный у него дух.

Помню, как-то раз мой приятель купил в Ливерпуле пару головок сыра. Сыр был великолепный. Зрелый, выдержанный, с ароматом в двести лошадиных сил; за дальнобойность в три мили можно было ручаться, как и за то что он сшибет человека с ног на расстоянии двухсот ярдов. Я был тогда в Ливерпуле, и приятель попросил меня, если не возражаю, забрать сыр с собой в Лондон. (Сам он вернется не раньше чем через пару дней, а сыр, как он думает, так долго хранить нельзя.)

— С удовольствием, дружище, — сказал я. — С удовольствием.

Я заехал за сыром и увез его в кэбе. Это была развалюха, влекомая кривоногим задыхающимся лунатиком, которого владелец, в мгновение энтузиазма, в разговоре со мной наименовал лошадью. Сыр я положил наверх. Мы стартовали с прытью, лестной для быстрейшего из когда-либо существовавших паровых катков, и все шло превесело как на похоронах, пока мы не свернули за угол. Ветер понес запах сыра к нашему скакуну. Это его прохватило, и он, с фырканьем ужаса, прянул со скоростью трех миль в час. Ветер продолжал дуть в его направлении. Мы не добрались еще до конца улицы, как он выкладывался уже почти на четырех милях в час, оставляя калек и тучных пожилых леди просто нигде.