Генри Мортон - По старой доброй Англии. От Лондона до Ньюкасла

Рыбацкая деревушка расположилась на крутом склоне холма, улочками служили мощеные булыжником террасы. Маленькие домики стояли очень тесно, глядя друг на друга через мостовую шириной всего в несколько футов. Арочные проемы вели во внутренние дворы. Я заглянул в один такой двор и был поражен его размерами. Там, на задворках первого ряда домов, обнаружились новые мощеные террасы и новые улочки со множеством домов.

Один из жителей раскрыл мне секрет столь необычной планировки.

— В старину, — рассказывал он, — у нас был целый флот из двухсот судов. Мужчины надолго уходили в море, а женщины старались держаться вместе. Замужние дочери предпочитали жить в родительских домах со своими матерями. Большинство старых домов стоит на земле, взятой в аренду на тысячу лет. Когда семьи разрастались настолько, что уже не помещались в одних стенах, для молодой семьи возводили новый трехкомнатный дом на том же участке — во дворе или в саду. В результате вся деревня превратилась в такой вот муравейник.

Эти старые дома, наверное, помнят множество волнующих историй: о запрятанном в подвалах контрабандном бренди; о таможенных кораблях, день и ночь бороздивших залив; и о таможенных инспекторах, безуспешно пытавшихся разобраться в хитросплетении деревенских улочек. Но больше всего здесь любят поговорить о Робин Гуде.

Местные жители утверждают, что в какой-то момент — когда Шервудский лес стал небезопасен для благородного разбойника — тот нашел себе пристанище на вересковых пустошах и в маленьких прибрежных деревушках восточного побережья. Говорят, будто Робин некоторое время жил в аббатстве Уитби, где было очень удобно практиковаться в стрельбе из лука. Рассказывают также, что он грабил богатых йоркширских аббатов. Тут до сих пор любят вспоминать историю о хитром монахе, которая приключилась в Фаунтинсе. Якобы разбойник приказал ему перенести себя на закорках через речку. Святой брат послушно подставил спину, но затем, когда они уже были на середине пути, неожиданно сбросил Робина и поколотил его.

Воспоминаний и легенд много, но жители деревушки так и не смогли мне объяснить, откуда появилось такое название — Робин-Гуд-бэй. Всякий раз в ответ на мои вопросы они начинали чесать в затылке и мямлить что-то вроде: «Ну да, он, конечно же, был здесь!» Но при том всем своим видом показывали: это случилось не при них, а чуть раньше. Потому и не помнят, а вот дедушка, наверное, припомнил бы!

Мне кажется, нашим филологам было бы очень интересно и полезно побывать в Робин-Гуд-бэй. Они наверняка бы услышали здесь много новых слов. Местный диалект для моего уха звучал, как иностранный язык. А дело в том, что жители деревушки являются потомками данских пиратов, которые приплыли сюда в саксонские времена, да так и остались жить в этом каменистом ущелье. Сама природа позаботилась о том, чтобы ограничить их контакты с внешним миром и, в силу этого, сохранить язык далеких предков. Здесь бытует множество словечек, которых я не встречал нигде больше в Йоркшире.

На берегу я увидел старика с роскошными рыжеватыми усами, который выглядел, как настоящий древний викинг! Он задумчиво курил трубку, и было неясно, куда устремлен взгляд его пронзительно-голубых глаз — то ли в морскую даль, то ли на пса, который сидел у ног хозяина и настороженно ловил каждое его движение.

Однако мне было пора возвращаться в современный мир. Дальше дорога моя лежала в Дарэм.

Я сижу в нефе Дарэмского собора и вспоминаю историю святого Кутберта — как он после многовековых скитаний обрел наконец покой в стенах этого храма. Я беседую с человеком, которому посчастливилось видеть мощи святого, после чего еду дальше в Ньюкасл, Берик и на священный остров Линдисфарн.

Сидя в величественном нефе Дарэмского кафедрального собора, я мечтал о том, чтобы отыскался, наконец, энтузиаст, который написал бы историю английских соборов. Это была бы чрезвычайно интересная книга. Ведь у всех наших великих церквей богатое прошлое, и почти с каждой из них связана какая-то чудесная история. Взять хотя бы тот же Дарэмский собор…

Все началось в далеком 559 году от Рождества Христова. Некий ирландский монах сидел в монастырской келье Мовилла и что-то писал при неверном свете свечи. Четыреста долгих лет отделяло ту ночь от времени, когда на Дарэмском холме поднимется маленькая деревянная церковь. Но тем не менее именно этот миг, когда молодой монах взял в руки перо и пергамент, можно считать решающим в судьбе будущего грандиозного собора.

В тот период Ирландия была уже христианской страной, и именно монастыри сохраняли светоч духовности и культуры — безнадежно угасший в Англии с уходом римлян. Ирландские миссионеры наведывались в дальние страны: они путешествовали пешком в грубых белых рясах, с пояса у них свисали кожаные мешочки с текстами Священного Писания. И повсюду, где бы они ни появились, монахи несли Слово Божье, обращая язычников в истинную веру. Нередко путь их пролегал по английской земле. По возвращении домой, в родной монастырь, миссионеры рассказывали ужасы об Англии. По их словам выходило, что страна эта погрязла в неверии и варварстве, что грабежи и убийства стали там нормой жизни. Вспоминали монахи и бывшие римские города, который нынче лежат в руинах, и зловонные трупы догнивают на их стенах.

Монаха, который тайно корпел над рукописью в монастырской келье, звали Колумкилле, что переводится как «Голубь церкви». Позже он войдет в историю как святой Колумба. Итак, Колумкилле гостил в Мовилле, где, как он знал, хранился великолепный экземпляр Вульгаты. Монах, который и сам был великим писателем, горел нетерпением ознакомиться с раритетом. Увидев же его, он понял, что не успокоится, пока не изготовит для себя копию известного манускрипта. Ночью он проник в церковь, где лежала Вульгата, и взял ее для переписки. Колумкилле работал втайне, никого не посвящая в свои планы. Но случилось так, что аббат Финниан, настоятель монастыря, однажды застал юношу за этим занятием и очень рассердился. Он потребовал, чтобы дерзкий монах отдал ему копию, но Колумба отказался повиноваться. Более того, он обратился к верховному королю Ирландии за помощью. Однако король решил дело не в его пользу.

— Твое решение несправедливо! — воскликнул разгневанный монах. — И ты еще о нем пожалеешь!

Со стороны Колумбы это были не пустые угрозы. Дело в том, что он принадлежал к очень знатному роду и имел влиятельных родственников из клана О'Доннелов.

Судя по всему, судьба твердо вознамерилась испытать молодого монаха на прочность. И дальнейшие события это подтверждают. В ту пору один из кровных родичей Колумбы — юный принц — попал в сложное положение. Он участвовал в спортивных состязаниях в Таре и случайно убил на поединке своего противника. Юноша был вынужден искать убежища при дворе верховного короля, однако нашел там не защиту, а смерть. Тогда Колумба кинул клич кровной мести и поднял кланы на войну против коронованного предателя. В 561 году состоялась битва при Кул-Дремне, которая обернулась настоящей бойней.