Кочетов Андрей - Золотой топор Вритры: (Путешествие по Таиланду)

С наступлением обеденного часа мы расстелили скатерть на сиденье баркаса, разложили взятую соответственно случаю походную еду: курицу-гриль, помидоры с огурцами, зеленый лук, яйца вкрутую… Было у нас немного отварного риса. Амной притронулся только к нему.

— Не ем еду фарангов, — пояснил он. — Не привык. Рис — другое дело. Рис — это наша пища. — Он ласково взглянул на Лючая, за обе щеки уплетавшего все, что было на «столе». — Пусть поест, ему расти…

Я глядел на Лючая и думал: что ожидает его в будущем? Какая участь выпадет на долю сынишки Амноя, троих ребятишек Лонсакуна, их сверстников — обитателей трущоб типа Клонг Тоя? Неужели все они превратятся в «мертвых душ»? Именно в «мертвых душ», но не по Гоголю, а наоборот. В Таиланде не имеют свидетельств о рождении или каких-либо других документов, удостоверяющих гражданство, а значит, официально «не существуют» более миллиона человек, в том числе все обитатели трущоб.

А может быть, Лючай, ребятишки Понсакуна и тысячи их сверстников станут рабами?

Дети-рабы! Возможно ли такое в наше время? На пороге двадцать первого века? Оказывается, возможно. Хотя и не в традиционном понимании, но рабство детей встречается сегодня в некоторых отраслях хозяйства. Дети-рабы! Подобное словосочетание замелькало в местной прессе с начала восьмидесятых годов. Поводом послужили доклады лондонского и женевского антирабских обществ, в которых говорилось, что в Таиланде работают три с половиной миллиона детей при общей численности рабочей силы в двадцать миллионов человек. По приведенным в докладах данным, в «стране улыбок» существует разветвленная сеть агентств, поставляющих мальчиков и девочек на фабрики и в публичные дома. Один из авторов доклада, англичанин Тимоти Бонд, который в 1980 году в течение пяти месяцев находился в Таиланде, выяснил, что детей здесь продают по цене от ста пятидесяти до тысячи батов. За одну неделю на столичном железнодорожном вокзале Хуалампонг из рук в руки переходит свыше пятисот детишек. Сам Тимоти Бонд приобрел двух мальчиков двенадцати-тринадцати лет за семьсот батов. Эти дети, естественно, были потом возвращены англичанином их родителям. Контракт и расписку в получении денег он среди многих других вещественных доказательств предъявил в ходе разбирательства в находившуюся в Женеве рабочую группу ООН по вопросам рабства. В одном из западных журналов приводилась документальная история «участников» работорговли, подтверждающая доклад Тимоти Бонда. Историю эту, приведенную здесь с некоторыми сокращениями, нельзя читать без волнения.

«…Центральный автовокзал в Бангкоке. Четыре часа утра. На бетонной скамье дремлет калека. Тускло светят грязные лампочки. Оборванный человек сиплым голосом сообщает об отправлении и прибытии автобусов. Мы ожидаем приезда трех купленных нами накануне детей. Согласились мы на эту сделку с целью доказать, что в Таиланде, вопреки утверждениям правительства процветает работорговля. Мангкорн, наш переводчик, замечает их первым. Впереди, в темных очках и шляпе, шагает посредник, доставивший «товар». За ним — маленькая девочка в лохмотьях, с обнаженным животом и узелком за плечами. Потом — коротко остриженный мальчик. Рядом — босоногий мальчуган, чуть поменьше. Все трое садятся на бетонную скамью, перепуганные и растерянные. Тхонг Думу, старшему из мальчиков, двенадцать лет. По мерилам торговцев людьми он достаточно «крепок», и мы уплатили за него сто семьдесят марок. Сто сорок марок стоила одиннадцатилетняя Боунлай. Ее ровесник Мон обошелся нам в сто тридцать марок. Теперь они наша «собственность» и могут считать, что им крупно повезло. Ведь Тхонг Дум вначале был продан на стекольный завод, где должен был таскать тяжести. Боунлай — на прядильную фабрику. Позднее она, очевидно, попала бы в детский публичный дом, называемый в Бангкоке «чайным домиком». Мону предстояло работать в ресторане. Но мы дали за них чуть побольше и теперь сможем вернуть их родителям, продавшим своих детей, потому что им не на что жить.

Еженедельно в Бангкоке владельцам фабрик продается пятьсот ребятишек в возрасте от десяти до пятнадцати лет. Им приходится обслуживать тяжелые прессы, носить неподъемные мешки. Их заставляют складывать тюки, штамповать жестяные фигурки, завязывать тысячи пакетов — и все это по двенадцать часов в день. За труд им ничего не платят, только кормят. Хозяева избивают беззащитных детей, грозят им страшными карами, если те убегут. Многие ребята вообще не видят дневного света — вся их жизнь проходит в стенах фабрики. Здесь они работают, получают пищу, здесь же спят, иногда на голом каменном полу, — в полном смысле слова рабы своих хозяев.

Двенадцать часов дня. Мы садимся в автобус и отправляемся в деревню Хин Лад, чтобы вернуть детей родителям. Это несколько жалких деревянных хижин на сваях. Боунлай тут же бросается к своей сестренке — обнаженной, покрытой коркой грязи девчушке, играющей среди отбросов. Мон подбегает к старику, дремлющему рядом в тени. Родители детей безучастно выслушивают объяснения переводчика, рассказывающего о тяжелом труде на фабриках и лживых обещаниях «посредников». Мать Боунлай отнюдь нельзя обвинить в бессердечии. Она продала свою дочь, потому что не в силах прокормить пятерых детей. Муж ее умер два года назад. Она никогда не училась в школе, не знает, где находится Бангкок, но слыхала, что там живут богачи. Сто сорок марок, полученных за дочь, для нее целое состояние… Быть может, она уступит уговорам очередного торговца? У нее нет иного выбора, если и на следующий год будет неурожай, если люди в деревне станут голодать…»

Время от времени полиции удается напасть на след подпольных фабрик, где используется даровой детский труд, на след «чайных домиков». Там находят парализованных мальчиков и девочек, иногда трупы детей, скончавшихся от недоедания, побоев, болезней. Как правило, владельцы отделываются, как говорится, легким испугом — штрафом.

Любопытен факт: руководители таиландского Департамента труда выступили с опровержением цифровых выкладок, приведенных в докладах лондонского и женевского антирабских обществ. С опровержением цифровых выкладок, но не их существа. Однако, даже согласно официальной статистике, свыше пяти тысяч предприятий Таиланда используют детский труд. Особенно остро вопрос этот стоит в «городе ангелов».

Это и понятно. Ведь в Бангкоке насчитывается десять с половиной тысяч заводов, фабрик и мастерских, то есть сконцентрирована основная часть промышленных предприятий страны. Со всех концов сюда доставляется сырье на переработку. А сырьем страна исключительно богата. Кроме олова, дающего львиную долю валютных поступлений, здесь добывают вольфрамовую руду (двадцать процентов мировой добычи), прежде всего вольфрамит (железисто-марганцевый тунгстит) и шеелит (кальциевый тунгстит). Залежи вольфрама открыты в районах вдоль таиландо-бирманской границы и на северо-западе страны. Велики запасы разведанной железной руды, которая встречается повсеместно. Наиболее известные — Као Тап Квай в Центральном Таиланде, где руда содержит до шестидесяти пяти процентов железа; Као Уклу — к западу от столицы, а также в провинциях Пхрэ и Лей — на севере, на острове Самуй и в районе Тасаль — на юге Таиланда. Свинец и цинк добывают в провинциях Чиангмай, Так и Пхрэ (Северный Таиланд), Канчанабури (Центральный) и Яла (Южный Таиланд).