Луи Жаколио - Пожиратели огня

Но так как на этот раз желания Ивановича совпадали с желаниями Оливье и его друзей, то этот ловкий прием ничуть не изменил намерений Оливье преследовать его до края земли, не зная отдыха и покоя.

Когда вернувшийся из Москвы Люс и Фролер сообщили, что развалины монастыря в уральской степи были избраны местом сборища Невидимых, то им поручили набрать сотню надежных людей, вооружить их и провезти в уральские степи.

Когда было принято это решение, князь Свечин отсутствовал: он усиленно хлопотал об отпуске для себя под предлогом, что его громадные поместья требуют его немедленного присутствия, а в сущности, для того только, чтобы иметь возможность присоединиться к своим новым друзьям и содействовать их планам.

Получив десятимесячный отпуск, он поспешил к графу Оливье, а тот в свою очередь сообщил ему о тех мерах, которые были приняты им для осуществления своего плана.

Но князь, к удивлению Оливье, далеко не одобрил их.

— Простите, граф, — говорил он, — но вы, по-видимому, совсем не знаете России. Ваш проект совершенно неосуществим, вы только попадете в лапы нашего смертельного врага. Во-первых, я готов поручиться, что господину Люсу, как ни велика его ловкость, никогда не удастся доставить в Астрахань, не возбудив подозрений русской полиции, сто человек иностранцев. Во-вторых, допустив даже, что каким-нибудь чудом их и удалось доставить в Астрахань, как их собрать здесь? Ведь в первый же раз, как вы вздумаете собрать где-нибудь ваших людей, тотчас нагрянет полиция, арестует их и потребует от вас объяснения ваших намерений, чего вы не сможете дать… Наконец, как справятся эти люди с местными условиями, совершенно незнакомыми им? Далее, разве не кажется подозрительным, что господа Люс и Фролер так легко узнали о месте съезда Невидимых, тогда как до этого времени вся русская полиция оставалась в полном неведении относительно избранного места сборища?! Что касается меня, то я глубоко убежден, что это не что иное, как ловушка, в которую Иванович решил заманить вас и из которой никто из вас не должен выйти живым!

Речь князя была встречена глубоким молчанием: все невольно сознавали, что он был прав.

Оливье совсем пал духом.

— Но что же нам делать? — печально спросил он. — Неужели отказаться от мщения?

— Вовсе нет, — живо возразил Свечин. — Неисполним не самый план, а способ осуществления его. Имейте в виду, что, насколько русские власти относятся подозрительно к иностранцам и даже к русским, приезжающим из другой части России, настолько беспечны по отношению к кочевникам, бродящим между Астраханью и Уральском, Оренбургом, Хивой и Бухарой. О них никто не справляется. Все эти люди — прирожденные воры и грабители, и из них я берусь набрать для вас какой угодно отряд!

— Вы становитесь нашим провидением, князь! — воскликнул повеселевший Оливье. — Я совершенно было пал духом: ведь для меня наказание Ивановича — счастье всей моей жизни!..

— Я это знаю, — отвечал князь, — знаю все ваши удивительные приключения и даже больше, знаю то, чего вы не знаете: знаю те темные махинации, которые были пущены в ход, чтобы добиться ссылки князя Васильчикова в Сибирь. В свое время я помогу вам доказать его полную невинность!

— Если в вашей власти помочь мне в этом деле, я буду вашим другом на жизнь и смерть!

— А разве это теперь уже не так? — улыбнулся князь. — Разве мы не друзья на жизнь и смерть, мой милый Оливье? Позвольте мне называть вас так, и называйте меня сами не иначе, как просто Алексис! Вы спасли меня от самой ужасной смерти, и с этого момента моя жизнь, мое состояние, мое влияние и связи — все к вашим услугам.

— О, благодарю вас, мой дорогой Алексис, позвольте же мне только спросить вас об одном: каким образом князь был сослан в Сибирь?

— По личному указу государя, и только личный же указ может его вернуть!

— Но почему же и княжна пострадала вместе со своим отцом? — спросил Оливье.

— Княжна вовсе не пострадала: ее поместили в монастырь благородных девиц совсем не в наказание, а как сироту до ее совершеннолетия… Когда она достигнет последнего, то получит право покинуть монастырь. Но не будем более касаться этих вопросов, мой милый Оливье! Я не вправе отвечать вам на все ваши расспросы теперь. Следствие производится, и, когда придет время, вы найдете меня на вашей стороне, и правда восторжествует… А пока займемся исключительно только нашим общим делом! Я сегодня же вечером еду в Астрахань, где мне надо быть несколько раньше вас, чтобы приготовить все для приема вас и ваших друзей.

Затем разговор перешел на чисто деловую почву: обсуждали количество необходимого оружия, которое следовало закупить во Франции и которое только князь Свечин мог в качестве дипломата безнаказанно провезти в Россию; затем надо было позаботиться о приобретении надлежащих паспортов для Оливье и его друзей.

Спустя три недели наши друзья были уже в Астрахани во дворце гостеприимного князя. Последний сейчас же стал развлекать их охотами, гуляньями, катаньями и обедами.

— Не надо, чтобы вас могли заподозрить, что вы явились сюда с какой-нибудь определенной целью, — говорил он, — старайтесь делать вид, что вы просто веселитесь, и ничего более! Все остальное я беру на себя!

Астрахань город любопытный, полуазиатский и торговый, а потому Оливье настолько увлекался совершенно новым для него характером этого города, его пестрых базаров, его шумной торговлей и странной смешанной толпой его населения, что без особого нетерпения дожидался момента, когда нужно будет начать действовать. Напротив, Дик и капитан Спайерс изнывали от скуки. Самого князя его гости видели только за столом, где он неизменно присутствовал в роли радушного и любезного хозяина.

Что касается Люса и Фролера, то, объяснив графу, что пока их услуги не нужны, они отправились побродить по окрестностям и ознакомиться со страной, как простые туристы.

Наконец столь долго ожидаемый решительный момент настал: однажды вечером, по окончании обеда, вместо того чтобы по обыкновению проститься со своими гостями, князь Свечин попросил их перейти из столовой в большую залу, куда приказал подать кофе. Все были в сборе, даже и оба полицейских агента, Люс и Фролер, как раз в этот день вернувшиеся из своих странствований.

В это время как раз подали телеграмму от Джильпинга.

— Господа, — сказал Свечин, когда радостное волнение, вызванное депешей почтенного джентльмена, несколько улеглось, — я пригласил вас сюда, чтобы сообщить результаты моих усилий за этот месяц и вместе с вами с общего совета назначить день и час отправления. Но только что полученная депеша побуждает меня отложить мои сообщения до приезда вашего общего приятеля, принимавшего столь деятельное участие в вашей истории!