Игорь Латышев - Япония, японцы и японоведы

К полудню 19 августа БТРы появились на улице Правды в непосредственной близости от здания редакции. Солдаты с БТРов спешились и разместились у своих машин на тротуарах и газонах. Как выяснилось вскоре из бесед, завязавшихся у них с прохожими, это было одно из подразделений (наверное, два-три взвода) дивизии имени Дзержинского. Никаких определенных задач начальство перед ними не поставило. Не получили они перед выездом даже патронов к находившимся у них в БТРах автоматам. К вечеру их бронированные машины были поставлены рядком на газоне в стороне от проезжей части улицы, а их экипажи, открыв банки с мясной тушенкой, приступили к ужину. Кое-кто из сотрудников редакции подходил к ним, предлагая горячий чай или лимонад. Мирная обстановка на улицах, прилегавших к редакции "Правды", сохранялась и на второй и на третий день. Спонтанно возникавшие иногда дискуссии прохожих с офицерами и солдатами на разные житейские и политические темы долго не продолжались - офицеры старались в спорные вопросы не вдаваться.

Домой, на Кунцевскую улицу, я возвращался на своей машине, причем пришлось долго колесить по окольным переулкам, так как центральные магистрали, особенно Садовое кольцо в районе Смоленской площади, были запружены машинами. Причиной тому стали несколько баррикад, возведенных сторонниками Ельцина на подъездах к "Белому дому" и на дороге, ведущей к Новоарбатскому мосту через Москву-реку.

Весь следующий день я также провел в редакции. По пути в редакцию я проехал на машине по центру города по Манежной площади и улице Горького, где видел много танков, солдат и милиционеров. Но там же я обратил внимание на очевидную неспособность сторонников ГКЧП установить свой контроль над ходом событий. По всей улице Горького из установленных на домах громкоговорителей неслись над башнями танков и головами солдат... призывы сторонников Ельцина к неповиновению ГКЧП. Как это могло происходить, я так тогда и не понял...

В редакции же все напряженно следили за сообщениями телевидения и радио, и чем дальше, тем очевиднее становились шаткость власти ГКЧП.

Сильно подорвала доверие общественности к ГКЧП та переданная по телевидению пресс-конференция, которую провело руководство гэкачепистов во главе с Г. Янаевым. Полную неясность, а следовательно, и сомнения в искренности того, что говорилось, оставили объяснения Янаева по поводу мнимой болезни М. Горбачева. Чувствовалось, что он что-то утаивал и искажал, когда пытался выдавать Горбачева за сторонника ГКЧП. Все более неуверенное в себе поведение гэкачепистов как 19, так и 20 августа свидетельствовало об отсутствии у них ясного плана действий и твердой решимости идти на силовое подавление сторонников Ельцина, засевших в "Белом доме". Создавалось впечатление, что они сами не знали, брать ли им власть в свои руки или же сохранять ее за Горбачевым. А такая неопределенность препятствовала, естественно, быстрому сплочению вокруг них даже тех, кто сочувствовал им и разделял их намерения.

В такой же нерешительности пребывала в те дни и редакция "Правды". В один из тех памятных трех дней я присутствовал на заседании редколлегии "Правды". В выступлениях членов редколлегии, обсуждавших сложившуюся в Москве ситуацию, чувствовалась растерянность и неуверенность в том, куда пойдет развитие событий. Некоторые из работников редакции, побывавшие в тот день у "Белого дома", где укрепились "демократы" во главе с Ельциным, высказывали свое несогласие с теми, кто считал, что военные подразделения, подтянутые к "Белому дому", стоят на защите ГКЧП и Горбачева. Один из них, А. Снегирев, обратил внимание присутствовавших, что на башнях танков он видел не красные флаги Советского Союза, а флаги сторонников Ельцина. К вечеру 21 августа, когда пришли сообщения об отлете членов ГКЧП в Форос на переговоры с Горбачевым, а вслед за ними и сообщения об их задержании и аресте, стало ясно, что сторонники Ельцина при поддержке армейских частей, находившихся на подступах к "Белому дому", одержали победу. В тот же вечер колонны танков и БТРов дивизии имени Дзержинского, простоявшие два дня без дела на улицах Москвы, в соответствии с чьим-то приказом стали покидать город. Где-то в полночь одна из этих танковых колонн прошла из центра в направлении кольцевой дороги по Молодогвардейской улице невдалеке от нашего дома. Слушая рокот уходивших танков, мы с женой ощущали уныние и досаду. Много нелестных и презрительных слов сказано было нами в ту ночь и по адресу гэкачепистов. Какими же бездарями и простофилями они казались нам тогда: ведь надо же было им умудриться потерять власть в момент, когда под их контролем находились и министерство обороны, и все другие силовые структуры, и всеохватывающая сеть обкомов, райкомов и горкомов КПСС!

Тогда я еще не представлял себе ясно, сколь гнила была вся верхушка советского общества, включая и руководителей партийного аппарата, и генералов, и начальников КГБ. Судя по всему, быстрая капитуляция руководителей ГКЧП объяснялась не столько их личной бездарностью, безволием и трусостью, сколько общей безответственностью, беспринципностью и себялюбием основной массы высокопоставленных советских чиновников и военных, озабоченных даже в те дни отнюдь не судьбами своей страны, а своими шкурными, карьеристскими интересами. В сложившейся 19-21 августа чрезвычайной ситуации они в подавляющем большинстве своем предпочли затаиться и выжидать исхода схватки в верхах, чтобы, когда расклад политических сил наверху прояснится, взять сторону тех, кто окажется в этой схватке победителем.

Сполна обнажились тогда же и невысокие нравственные устои двух главных героев схватки за власть в Кремле: Горбачева и Ельцина. Наглядной иллюстрацией их невоспитанности, политического бескультурья и неумения сохранять достоинство на глазах миллионов своих соотечественников стал в те дни телевизионный показ заседания Верховного Совета РСФСР, на котором Ельцин, только что одержавший победу над гэкачепистами и вызволивший Горбачева из форосского "заточения", откровенно глумился над своим политическим соперником, все еще числившимся президентом Советского Союза. С каким нескрываемым торжеством в глазах, с каким куражом подписывал он демонстративно в ходе того же памятного заседания указ о запрещении деятельности КПСС на территории России, с каким садистским выражением лица информировал он о своем решении стоявшего перед ним бывшего генерального секретаря этой партии. Но не лучше вел себя в этом унизительном положении и Горбачев. Хваленый Нобелевский лауреат стушевался, потерял дар речи и не нашел в себе ни ума, ни мужества, чтобы дать хотя бы какой-то словесный отпор своему обидчику. А ведь фактически зачитанный ему Ельциным указ о запрещении той партии, которую Горбачев возглавлял более пяти лет, был равнозначен звонкой пощечине, полученной им на глазах у всего советского народа. И что же? Горбачев проглотил эту пощечину безропотно, показав себя прилюдно жалким капитулянтом и трусом. Это было постыдное, отвратительное зрелище, после которого КПСС потеряла, как мне думается, последние остатки своего былого влияния в стране.