Дмитрий Шпаро - К полюсу!

Подвижки продолжались. Льдину обламывало по краям, целая серия узких трещин прошла по основному куску. Работы по спасению имущества пришлось прекратить из-за полной их бесполезности. Было совершенно неясно, куда перевозить, какой кусок продержится, а какой лопнет.

Дрейф продолжался. Продолжались и сжатия. Они возникали периодически, ко по мере продвижения льдины на запад ослабевали. Через двенадцать часов миновали остров Генриетты. Льдине удалось пройти архипелаг, но какой ценой! От некогда обширного ледяного поля остался небольшой обломок, да и тот был разорван трещинами на несколько кусков. В кают-компанию пробирались через трещины, Вокруг станции громоздились пятиметровые валы торосов.

3 февраля над станцией появился Ил-14. Корнилов по микрофону передал, что они попытаются подыскать запасное поле, пригодное для перебазирования станции. Но поиски не увенчались успехом. В радиусе 20 километров не было ни одного поля. Льдина находилась в зоне разломов. В середине зоны резко выделялась широкая восьмикилометровая полоса изломанного, перетертого льда. В центре полосы находился обломок с домиками станции.

Вопрос о перебазировании отпал. Оставалось одно — эвакуация.

6 февраля вечером прилетел вертолет. Командир машины удивленно спрашивал: «Как же вы здесь жили? Тут даже вертолету негде садиться...»

Самым молодым участником дрейфа СП-14 был Виктор Серафимович Рачков. Потом он работал на СП-16, СП-19, был начальником седьмой смены на СП-22 и второй смены на СП-27. В марте 1986 года на СП-27 с Рачковым встретился один из авторов книги.

— Ломает все время, — сказал Виктор Серафимович. — Вот запись за 26 февраля из вахтенного журнала: «Новая трещина стала разводьем. Наш пятак снова уменьшился. Теперь его размеры 400 на 400 метров».

Первоначально их льдина толщиной более шести метров занимала площадь три на четыре километра. Сейчас ближайший вал торосов совсем близко от станции. Между жилыми домиками и ВПП — разводье. Перебираться через него далеко не просто и, разумеется, опасно.

В марте 1986 года СП-27 дрейфовала у 85-й параллели, в полутора тысячах километров от ближайшей земли. Крошечная льдинка, затерянная в бескрайних просторах Ледовитого океана. Крошечная, но родная, советская. Вьется над домиками кают-компании красный флаг Родины. Двенадцать наших соотечественников — самые северные жители Земли.

Как их назвать? Смельчаки? Первопроходцы? Герои?

Рачков отвечает просто:

— Это наша работа.

Они тоскуют по дому — все без исключения.

По этому поводу один известный полярник писал: «Какую испытываешь радость, когда после большого перерыва на станцию прилетает самолет. Но самая большая радость — это письма. Для всех, кто надолго уезжает из родных мест, письма обладают удивительной силой, а для полярников особенно. Помню, это было на СП-7 в полярную ночь. Один полярник просил товарища прочитать его письмо вслух. Сам он знал текст письма наизусть, но ему хотелось его еще и послушать. В этом письме не было ничего особенного: «Живы, здоровы... Лялька спрашивает о тебе...», но полярник сидел, закрыв глаза, как будто слушал музыку. В этот миг он перенесся в другой, дорогой ему мир, наполненный особым светом и радостью».

Они тоскуют по Земле. Напишем это слово с большой буквы, это не будет преувеличением. Тоскуют по далекой планете Земля.

Академик В. П. Глушко, размышляя о будущем космонавтики, говорил: «Полезно учесть опыт работы 24 арктических и 23 антарктических экспедиций с ежегодной сменой экипажей. Сравнивая экспедиции на Северный или Южный полюс нашей планеты, характерные экстремальными климатическими условиями, с космической, нельзя забывать, что на Земле отсутствует серьезнейшая проблема влияния невесомости на человеческий организм. Однако в остальном условия полярных экспедиций даже более суровые. Например, на дрейфующих научно-исследовательских станциях «Северный полюс» полярная ночь длится 5 месяцев, морозы достигают 50 градусов».

В 1977 году в ЦК ВЛКСМ состоялась встреча, посвященная 40-летию первой дрейфующей станции. Собрались полярники: ученые, летчики, моряки, радисты... Впервые собрались вместе начальники всех дрейфующих станций — от первой до двадцать третьей. Не было только скончавшегося за четыре года до этого Михаила Михайловича Сомова.

Поэт Константин Симонов читал на встрече свои стихи, написанные 40 лет назад, — в те дни, когда вся страна с гордостью и тревогой следила за дрейфом Папанина, Кренкеля, Ширшова, Федорова:

Академик и поэт говорят об одном и том же: мужество — вечная профессия.

Может быть, самый фантастический из всех фантастических проектов — путешествие к полюсу под водой. Он был предложен на полтора столетия раньше, чем была сконструирована первая подводная лодка.

В 1648 году появился трактат англичанина Джона Уилкинса «О возможности построения ковчега для плавания под водой. Трудности и выгоды подобного предприятия». Употребление библейского слова «ковчег» вполне оправдано, поскольку Джон Уилкинс был епископом. Кстати сказать, еще раньше он вопреки церковным догмам энергично отстаивал утверждение о том. что Земля отнюдь не центр мира, а лишь одна из планет Солнечной системы, и опубликовал книгу о полете на Луну, считая, что этот наш спутник, возможно, обитаем.

Подводная лодка, по мнению Уилкинса, могла бы иметь «многие выгоды и удобства». В самом деле:

«Она может оказать неописуемую пользу для подводного исследования и открытий».

«Она надежна в отношении льда и большого холода, которые имеют столь важное значение, делая полными опасности проходы вблизи полюсов».

Видимо, в середине XVII века никто, кроме Джона Уилкинса, не думал о путешествии к полюсу под водой. Осуществить фантастический проект первым решился — через 283 года — австралиец Хьюберт... Уилкинс. Он, впрочем, даже не знал о своем замечательном прапрапра... предке.

Беспокойный характер был у сэра Хьюберта. Когда ему исполнилось сорок лет, на вопрос «В каких странах вы побывали?» он ответил: «Везде, кроме Китая». Этот ответ очень близок к истине.

Еще мальчишкой Хьюберт Уилкинс составил план жизни на много лет вперед: двадцать лет он будет путешествовать, затем создаст всемирную сеть метеорологических станций. Сын скромного фермера из Южной Австралии, хозяйство которого вечно страдало от засух и неурожаев, мечтал о возможности долгосрочного — на несколько месяцев вперед — прогнозирования погоды.