Бенгт Даниельсон - Большой риск. Путешествие на Таити-Нуи

- Я уже выслал несколько каноэ за вашим товарищем, а также и за покойным капитаном. Но мы не должны забывать и о вас. Пожалуйста, входите.

Я думал, что дом из бетона был конторой или канцелярией вождя Туруты, но, войдя вслед за ним внутрь, я, к своему удивлению, оказался в больнице. Мы не настолько ослабели, чтобы ложиться в больницу, хотел было я сказать, но вспомнил обо всех ранах и царапинах и послушно опустился на деревянную скамейку, на которую указал мне Турута. Лечение началось с того, что санитар, брат Туруты, достал бутылку и налил каждому из нас по маленькому стаканчику. Мы осторожно понюхали жидкость красноватого цвета. Это был коньяк! Мы разом осушили стаканчики и снова протянули их. Но санитар невозмутимо объяснил, что это единственная бутылка спиртного на острове, и поставил ее в шкаф с медикаментами. Мы пожалели, что не догадались притвориться очень больными. Следующая процедура была не менее приятной: мы приняли душ из цистерн, наполненных прохладной дождевой водой. В заключение санитар тщательно наклеил пластыри на все раны наших ободранных рук и ног.

Облаченные в чистую одежду, предложенную нам санитаром, мы вышли из больницы и встретились с людьми, посланными вождем к месту крушения. Они принесли вполне современные носилки Красного Креста, на которых покоилось тело Эрика. На его губах все еще была та торжествующая улыбка, которую я видел перед тем, как нас поглотил прибой. Вскоре появился Ганс, он спотыкался, вид у него был изможденный, глаза запали. Он принял лечебные процедуры и настолько восстановил свои силы, что смог доковылять до соседнего дома, где гостеприимные жители острова приготовили хороший завтрак.

Люди вождя Туруты рассказали, что они нашли разбитый плот. Разбился только деревянный остов. И они даже поинтересовались, откуда мы взяли такие хорошие бочки.

Пока мы разговаривали с Гансом и полинезийцами, принесшими тело Эрика, вождь куда-то исчез. Он вскоре вернулся и сообщил, что губернатор группы северных островов Кука совершает сейчас ежегодную инспекционную поездку и, возможно, завтра прибудет на Ракахангу. На мой вопрос, как он об этом узнал, Турута с гордостью ответил, что на острове, разумеется, есть радиостанция, которой ведает один из его братьев. С любезного разрешения Туруты мы немедленно отправились туда и послали на Таити телеграмму секретарю нашей экспедиции Карлосу Гарсия Паласиосу.

Пока мы ходили на радиостанцию, брат Туруты, заведующий больницей, надел на Эрика длинные брюки, белую рубашку, полосатый галстук и сандалии. Я не стал возражать потому, что хорошо знал полинезийские обычаи. Но одна необычная деталь сразу бросилась мне в глаза: на голове Эрика была белая повязка. Заметив моё удивление, Турута молча протянул мне только что заполненное им свидетельство о смерти. В графе "причина смерти" красивым ровным почерком было написано: рана на затылке и пролом черепа. Все стало ясно: Эрик не утонул, он умер от удара в затылок, когда перевернулся плот. Одежда, которую мы не догадались с него снять, когда подходили к острову, не играла никакой роли в его смерти. С чувством некоторого облегчения положил я свидетельство на стол. Выждав некоторое время, Турута сказал:

- Ваш капитан умер вчера вечером. По законам, существующим на островах Кука, все умершие должны быть похоронены в течение одних суток. Поэтому я предлагаю похоронить капитана сегодня в 3 часа дня.

Такие же законы, связанные с охраной здоровья населения, существуют во всей французской Полинезии. Ничуть не удивленный такой поспешностью, я кивнул ему в знак согласия.

- Хорошо, - сказал Турута. - Теперь пойдемте со мной. Вам надо поесть. Должно быть, все-таки это ужасно голодать так, как голодали вы.

Мы ответили, что совсем недавно плотно позавтракали и что голодная смерть нам не угрожает. Турута решил, что мы говорим это из вежливости, поэтому он молча повел нас к зданию муниципалитета, красивому дому, построенному в полинезийском стиле и открытому с трех сторон. Четвертая сторона представляла собой глухую стену с длинным рядом портретов английских королей и королев. Хорошо, что островитяне в своей лояльности не дошли до того, чтобы готовить английские кушанья: длинный стол в середине зала был уставлен только полинезийскими яствами. Здесь был и жареный поросенок, и куры, приготовленные в земляной печи, салат из завязей кокосовых орехов, зеленые кокосовые орехи, печеные плоды хлебного дерева и многое другое.

У стола стояло всего четыре стула, а на столе - четыре прибора, но обслуживать нас пришло почти все население острова. Особенную благодарность мы испытывали к женщинам, которые стояли по две у каждого стула и отгоняли мух, осмелившихся мешать нам во время еды. На этом полинезийском банкете по обычаю пел хор мужчин и женщин, одаренных бесподобными голосами, Я заметил, что большая часть их репертуара состояла из песен острова Таити. По-видимому, это было связано с тем, что они часто слушали радио Папеэте. Одна из этих песен называлась "Таити-Нуи". Печальная, торжественная песня о родном острове, по имени которого был назван наш плот. Островитяне, вероятно, думали, что нам эта песня особенно понравится, и спели ее много раз. Часто повторявшийся припев о Таити наводил меня на грустные мысли о нашем, так печально закончившемся плавании и портил настроение. Поэтому я попросил спеть какую-нибудь песню о Ракаханге и услышал очень веселую мелодию,

Следовало оказать честь яствам на столе, чтобы было видно, насколько мы ценим внимание и гостеприимство островитян. Мы методично уничтожали одно блюдо за другим. Наши героические усилия облегчались тем, что все было необыкновенно вкусно приготовлено и возбуждало аппетит. Мы впихивали в себя гораздо больше, чем казалось возможным. И когда мы, довольные одержанной победой, закончили еду и осмотрелись кругом, то увидели, что ближайшие к нам блюда опустошены. Это дало повод Туруте сделать вывод, что мы хотим поскорее отъесться, и не успели мы с большим трудом вылезти из-за стола, как он любезно пригласил нас зайти в его дом и еще раз перекусить. Мы пытались объяснить ему, что больше нуждается в отдыхе, чем в еде. Но сколько мы ни возражали, все равно пришлось буквально затолкать в себя еще несколько кушаний. Только тогда мы получили возможность растянуться на прохладных матрацах из листьев пальмы "панданус" на веранде дома Туруты.

Туруте с трудом удалось разбудить нас около 3 часов дня. По пути в церковь он с гордостью показал нам красивое здание школы из коралловых блоков. По наивности я спросил, кто же преподает в ней. Турута был немало удивлен моим вопросом и ответил, что, разумеется, он и есть учитель школы. Я был почти уверен, что он является и священником острова. Но в церкви мы узнали, что по какой-то причине он назначил на эту должность одного из своих многочисленных братьев. Наш покойный капитан лежал в простом, но красивом гробу, покрытом какой-то цветной материей. Присмотревшись, я увидел, что это чилийский, флаг, подаренный нам перед отплытием обществом пошивочных мастерских в Конститусьоне. Наверное, он был найден жителями острова на берегу, неподалеку от места крушения, и передан священнику. На острове вряд ли нашелся бы французский трехцветный флаг, и попытка исправить ошибку только поставила бы в неловкое положение обе стороны. Мы сделали вид, что не обратили на это внимания. Да и на самом деле нет ничего предосудительного в том, что Эрик будет похоронен под чилийским флагом - он любил Чили как вторую родину. Кроме того, наше обратное плавание было организовано благодаря помощи чилийцев. Но зато я подумал вот о чем: ведь официально Эрик принадлежал к католической церкви. Правда, он никогда не был верующим католиком. Единственная религия, которая его когда-либо интересовала, была древняя языческая религия полинезийцев, поэтому не имело никакого значения, что похоронный ритуал совершал протестантский священник.