Жюль Верн - Путешествие в Англию и Шотландию задом наперед

Портобелло — это всего несколько домов на очень красивом пляже. Откуда взялось итальянское название среди суровых гэльских имен? Жонатан не мог объяснить этого иначе как присутствием при дворе Марии певца Риччо и его компаньонов. Там, на золотом песке, протекала «купальная» жизнь, известная по английским гравюрам. Многие семьи проводили на пляже самые теплые часы дня; дети под присмотром бонн [149] Бонна — гувернантка, воспитательница. и гувернанток играли, а их матери и очаровательные молодые мисс плескались в воде. Мужчины купались в десятке метров от женщин. Передвижные кабинки доставляли их за линию прибоя.

— Вот оно, английское целомудрие! Во Франции пляжи не разделены, — восхитился Жак.

— Жаль, очень жаль, но, что поделать, подчинимся местным нравам, — откликнулся Жонатан.

И каждый вошел в свою кабинку на колесиках.

— Жонатан, — позвал Жак через несколько минут, — попроси у хозяина заведения купальные костюмы.

— Дьявол! Это трудно! Я не знаю слова.

— Объяснись жестами!

Жонатан позвал служителя, но, как ни старался, ничего не смог от того добиться и сообщил другу неутешительные результаты переговоров.

— Хороши же мы будем! Как же ты не смог?!

— Видимо, это настоящий нижнебретонец [150] Автор имеет в виду коренного жителя французской исторической области Бретань, говорящего не по-французски, а на древнем языке исконных обитателей этих краев — бретонцев, одной из кельтских народностей. .

— Но все-таки не можем же мы…

Фраза застыла у него на губах; в приоткрытую дверку кабинки он заметил великолепного купальщика, чистокровного англичанина, грациозно и неспешно выходящего из воды в костюме Адама [151] То есть нагишом, как гулял по раю библейский Адам до своего «грехопадения». .

— Жонатан, посмотри же…

Жонатан был поражен. Остальные купальщики выходили на пляж столь же мало одетые, как и первый, нимало не заботясь о мисс и миссис на берегу! Друзья больше не размышляли. Они побежали к воде и, не оборачиваясь, бросились в волны.

— Вот оно, английское целомудрие! — рассмеялся Жонатан, отбрасывая со лба мокрые волосы.

— И безусловно, обратное будет выглядеть шокирующим.

Температура воды показалась молодым купальщикам, несколько дней назад нырявшим в бухте Аркашон, не слишком высокой, и после некоторых, вполне естественных сомнений, прежде чем вернуться в кабинку в этом первозданном наряде, они вышли из воды, пятясь задом, рискуя своим видом и поспешным бегством вызвать взрывы веселья молодых барышень.

Освежившись купаньем, друзья отправились в таверну, точнее «грот», где с удовольствием выпили по кружке превосходного эля. В это время подошел омнибус, совершавший регулярные рейсы между Портобелло и Эдинбургом. Друзья поднялись на империал, с трудом втиснувшись в заполнявшую его толпу: дети, старики, женщины, собаки — кого только не было в этом тряском ковчеге! Нельзя было найти ни одного закутка, не занятого пассажиром, и кучер, важный и серьезный, в черном костюме и шляпе, лишь чудом умещался на козлах, теснимый сзади пассажирами. Омнибус обогнул Колтон-Хилл и въехал на Риджент-роуд, миновав новую городскую тюрьму — хаотичное нагромождение маленьких саксонских построек, разбросанных по склону небольшого холма, окруженных зубчатыми стенами с часовыми на каменных вышках, толстыми решетками на окнах и бесчисленными бойницами. Казалось, глазам предстает средневековый город в миниатюре, содержащийся в исключительной чистоте, натертый и отполированный до блеска.

Омнибус остановился перед театром, об архитектуре которого лучше умолчать, и почти напротив здания архива, украшенного нелепым куполом.

Оттуда друзья вернулись в отель Ламбре, чтобы посмотреть план Эдинбурга. Брат Жонатана был женат на племяннице респектабельного шотландца, проживавшего с семьей в Эдинбурге. Парижский меломан, о чьем приезде, впрочем, было сообщено заранее, рассчитывал на радушный прием, а будучи принят этим почтенным семейством, надеялся поближе познакомиться с нравами и обычаями Шотландии. Поделившись своими соображениями с Жаком, он предложил отправиться вместе. Тот с готовностью согласился.

Мистер Б. проживал на окраине города, на Инверлайт-роу. Чтобы попасть туда, надо пересечь новые кварталы столицы и пройти по современным улицам, нарекающимся площадями, террасами, шоссе, дорогами, проспектами и, наконец, улицами исключительно с одной целью — сбить с толку туриста.

Жак засыпал друга вопросами о мистере Б. Помешанный на Вальтере Скотте, он спрашивал, как к нему надо обращаться: «ваша честь» или «ваше сиятельство», и ожидал увидеть эсквайра в национальном шотландском костюме.

Пройдя по улице Сент-Эндрю, парижане вышли к площади, посреди которой стоял памятник Мельвилю [152] Речь идет либо об Эндрю Мельвиле (1545–1622), видном деятеле шотландской церковной реформации, наследнике Дж. Нокса на посту главы шотландской реформатской церкви, либо о Джеймсе Мельвиле (1556–1614), шотландском пресвитерианском проповеднике и церковном реформаторе. — колонна с каннелюрами [153] Каннелюры — вертикальные желобки на стволе колонны. и фигурой наверху, напоминающая колонну Траяна [154] Колонна Траяна — монумент, воздвигнутый в Риме по указанию императора Траяна (98-117) в качестве символа римских завоеваний в Европе. в Риме. Кстати, почти все архитектурные памятники Эдинбурга являют собой копии, часто уменьшенные и, как правило, неудачные, известных памятников древности. На площадь перед сквером выходило фасадом здание Королевского банка, который не следует путать ни с Шотландским банком, ни с банком Английской компании, расположенном в особняке с коринфскими колоннами [155] Коринфский стиль (правильно — ордер) — один из трех основных ордеров античности: характеризовался высокой колонной со стволом, прорезанным желобками (каннелюрами), и пышной венчающей частью — капителью, состоящей из расширяющихся кверху рядов листьев аканфа и небольших волют. несколькими метрами дальше, ни с Коммерческим банком — постройкой, в которой греческий и римский стили оспаривают друг у друга право на орнамент, ни, наконец, со всеми прочими банками, заполонившими города Англии.

Сент-Джордж-стрит проходит параллельно Принс-стрит от площади Сент-Эндрю до церкви Святого Георга. Эта улица просто великолепна в обрамлении особняков страховых компаний, библиотек, музеев и церквей, не без основания претендующих на звание архитектурных памятников. В это время с остроконечной колокольни церкви Сент-Эндрю раздался радостный благовест. Жонатан пометил в записной книжке серию звуков, идущих по нисходящим квинтам: до, фа, си, ми, ля, ре, соль, до. Эта последовательность создавала своеобразный, поразивший слух музыканта звуковой эффект. Прохожие, безусловно, не обращали на него никакого внимания. Они важно шли с видом занятых деловых людей. Эта часть населения резко отличалась от жителей Кэнонгейт: женщины в безвкусных туалетах кричащих цветов вышагивали на длинных негнущихся ногах по-британски широко и самоуверенно; слишком низкая талия платьев удлиняла и без того плоскую верхнюю половину фигуры; на каждой была неизменная шляпа с широкими полями. Поглядев на одну из этих угловатых миссис, Жак обратился к Жонатану: