Михаил Заплатин - В чертогах Подкаменной Тунгуски

— В верховьях рек скопились все, скоро будут спускаться...

У костра в разговорах время летит быстро. Незаметно наступили сумерки. Мрачной стеной окружала нас прибрежная тайга.

— Смотрите-ка! — крикнул мой спутник.

Я с испугом повернул голову в сторону тайги, куда показывал Анатолий. В темной чаще леса полыхнул яркий огонь.

— Это же луна восходит!

Ночное светило медленно поднималось за лесом. Черные силуэты деревьев и крадущийся между ними диск луны были удивительно, сказочно таинственны...

Я потянулся к аппарату.

— Помоги мне, Толя, — заснимем луну.

— А разве что-то может получиться?

— Попробуем!

Мы отошли от костра, выбрали точку съемки и приготовили кинокамеру. У меня был с собой телеобъектив «Телецентрик» с фокусным расстоянием 325 миллиметров. С его помощью я и хотел заснять луну как можно крупнее. Хотелось схватить момент, когда луна выглянет из-за леса.

Я открыл полностью диафрагму объектива, сбавил ход кинокамеры до четырех кадров в секунду. Когда луна стала показываться из-за острых вершин деревьев, включил киноаппарат. В ночной тишине был отчетливо слышен звук работающего механизма. Стрелка тахометра вздрагивала с каждым кадром.

Среди неподвижных силуэтов деревьев оранжевый диск медленно двигался от одного ствола к другому. Через окуляр кинокамеры движение луны ощущалось еще сильнее: телеоптика значительно укрупняла светило.

— Тысячу раз смотрел на луну ночью, и ни разу она не казалась мне такой красивой, как теперь, — сказал Анатолий.

Ну что ж, бывает и так: человек ни на что не обращает внимания, равнодушен ко всему и вдруг однажды увидит много раз виденные вещи такими, что поражается, как это он ничего подобного не замечал раньше. Вероятно, и с Анатолием произошло нечто подобное: наша киносъемка открыла ему маленькое окошечко в мир прекрасного.

— Интересная у вас работа, — задумчиво сказал он. — Вам приходится, как художнику, подмечать все красивое в природе.

Через минуту пленка в кассете закончилась. Луна была заснята.

Чем выше поднималось над лесом светило, тем больше изменялся его цвет: из оранжевой луна скоро стала серебряной.

Река при лунном свете была великолепна. Я посматривал то на луну, то на Анатолия, а в голове у меня вертелось: «Согласится или не согласится?»

Анатолий стоял как зачарованный и тоже посматривал то на луну, то на меня.

— Поплыть бы сейчас, — сказал он.

— Ну, ты прямо прочитал мои мысли! — воскликнул я. — Плывем!

— Только чур без мотора, самосплавом, — предупредил Толя.

— Конечно! Зачем же нарушать ночную тишину?

— Нет, не из-за этого, просто чтобы не наскочить в темноте на подводные камни.

Мы быстро затушили костер и собрали аппаратуру.

Стояла такая тишина, какая может быть только ночью на глухой таежной реке.

Представьте себе: наша лодка, бесшумно уносимая течением, плывет по тихой реке среди ночной тайги. Черные мрачные стены леса сжимают Подкаменную Тунгуску. Крупной серебряной монетой висит луна в зеленовато-дымчатом небе. От нее на воде чуть колышется световая дорожка. Воздух напоен таинственным безмолвием, разговоры кажутся лишними...

Молчит Толя, молчу и я. Только иногда он пошевелит веслом, поправит лодку, от этого легкий всплеск нарушит тишину, и снова наступает безмолвие.

Вдруг Анатолий что-то заметил впереди.

— Смотрите-ка, смотрите на берег! — прошептал он.

На вдающейся в реку каменистой косе, у самой воды, как изваяние, черным силуэтом стоял лось. Его массивную голову венчали огромные развесистые рога.

Лунный пейзаж теперь приобрел еще большую сказочность. Мы с удивлением смотрели на лесного зверя, который с любопытством следил за нами.

— Вот это бычина! Полтонны мяса! — тихо сказал Толя.

Световая лунная дорожка своим ярким блеском на какое-то мгновение ослепила нас. И как будто он ждал этого мига, лось бесшумно повернулся и тихо пошел по направлению к береговому лесу. Вскоре черная стена тайги скрыла его от наших глаз.

Только сейчас я вспомнил о киноаппарате и пожалел, что картину эту невозможно заснять: увы, нет еще такой пленки, на которую можно было бы снимать при лунном освещении!

Мы снова молчим, наслаждаясь прелестью ночной реки. Внимательнее, чем прежде, смотрим на берега, надеясь снова увидеть какого-нибудь зверя. Так мы плывем долго.

Но вот на правом берегу показались огоньки и едва различимые очертания домов. Послышался лай собак. Это небольшое сельцо Таимба, в прошлом фактория. В ночной тишине отчетливо слышны голоса на берегу. Мы едва различаем темные силуэты людей, зато до нашего слуха ясно доносятся голоса.

— Это кто же ночью-то плывет? Очумели, что ли, они!

— Наверно, лодку украли — вот и гонят ее в темноте!

Мы с Анатолием, улыбаясь, прислушиваемся к разговору.

С берега раздается голос:

— Эй! На лодке! Не хотите ли у нас в Таимбе переночевать?

— Спасибо. Нам и в лодке неплохо! — отвечает Толя.

— Ну как знаете. Было бы предложено.

Быстрое течение скоро уносит нас от деревни, и безмолвные берега снова окружают лодку. Мы так захвачены необычным ночным плаванием, что совершенно забыли о ночлеге! Какое там спать! Хочется плыть и плыть всю ночь до рассвета.

— Спать мы сегодня будем или нет? — спрашиваю я.

— А что-то не хочется! Поплывем до утра!

Река здесь широкая и безопасная, даль при лунном свете просматривается хорошо. Иногда мы чувствуем, что нас подхватывает быстрое течение. По-видимому, в таких местах есть небольшие перекаты, незаметные ночью.

Большинство людей спят ночами и не видят удивительных ночных картин. А ведь не велика беда не поспать одну ночь...

Пока мы плыли, луна заметно переместилась. Теперь она находилась в самом зените. По часам была полночь. Чувствовалась ночная прохлада. Анатолий стал надевать ватную телогрейку.

— Бр-р-р! Холодновато малость!

Я последовал его примеру.

...Мы с Анатолием почти не разговариваем, больше молчим и зорко вглядываемся в черноту береговой тайги. Тишина лесных берегов оказывает какое-то гипнотическое действие — прислушиваешься к ней с замиранием сердца. Вся природа будто уснула, но это только кажется... Мы знаем, что тайга и сейчас полна жизни, — там осторожно бродят звери, летают ночные птицы...

Среди ночного безмолвия я вдруг слышу испуганный шепот Анатолия:

— Михаил Александрович! Михаил Александрович!

Опять что-то заметил, неугомонный человек! Несколько шагов на четвереньках (иначе в лодке не пройдешь), и я возле него. Шепотом спрашиваю:

— Что?

— Вон там кто-то бродит по берегу.

Мы оба уставились вперед. На левом берегу, куда показал Толя, едва различимы три темных пятна: одно большое, два поменьше.