Станислава Рамешова - Страна золотых пагод

Монские и бирманские правители много раз схватывались между собой не на жизнь, а на смерть. И лишь в одном они сходились — в заботе о Шведагоне.

Примеру Биньи У последовали его преемники. В историю пагоды золотыми буквами вписала несколько строк и единственная в истории Бирмы королева Шинсопу. Именно при ее жизни, в середине XV века, в облике пагоды появилось многое из того, что дошло до наших дней. Королева велела вновь покрыть Шведагон золотом, вес которого равнялся весу ее тела.

Чтобы лично наблюдать за ходом работ, она приказала заложить рядом с пагодой городок, в котором жила до последнего своего часа. Перед смертью королева попросила вынести ее на такое место, откуда она могла бы в последний раз взглянуть на свою любимую Шведагон.

Ее преемник, король Дамазеди, даровал пагоде бронзовый колокол. Шли годы, проходили столетия. Менялись короли, но все они не переставали заботиться о пагоде. В правление Алаунпаи пагоду вновь позолотили. В 1774 году она еще «подросла», теперь уже в последний разкороль Синбьюшин, владыка Авы, надстроил пагоду до ее теперешней стометровой высоты, увенчал новым тхи и по примеру Шинсопу приказал покрыть ее золотом, вес которого равнялся весу его тела.

Через четыре года наследник Сннбьюшина — король Сингу вновь позолотил пагоду и преподнес ей в дар шестнадцатитонный колокол Махаганда, что означает «мощный голос». В XIX веке король Таравади подарил ей другой гигантский колокол — сорокатонный. Оба они и сейчас стоят на подворье пагоды. Драгоценный нынешний тхи Шведагона — дар короля Миндона. Шел 1871 год. После двух войн с Англией от независимой Бирмы остался лишь «лоскут» на севере страны. Оттуда-то, из Мандалая, послал Миндон вниз по Иравади свой воистину королевский дар.

На торжества по случаю установки нового тхи стеклось в занятый англичанами Рангун столько народа, что население города удвоилось.

Ситуация сложилась непростая. Пагода стояла на земле, запятой англичанами, а новый тхи прибыл с последнего оплота независимой Бирмы. Колонизаторы заколебались. Что делать? Отменить или отсрочить торжества? Но речь шла о буддийской святыне, а потому любые проволочки могли привести к антибританским выступлениям.

Торжества были проведены с большой пышностью, в присутствии ста тысяч человек. Но, увы, без дарителя.

Тхи короля Миндона и сегодня венчает Золотую пагоду. Сказочное сокровище, он состоит из семи золоченых колеи, десятиметровой высоты, инкрустированных драгоценными камнями. Заканчивается тхи шпилем из позолоченного серебра высотой четыре с половиной метра. На верху шпиля установлен флюгер, а еще выше — «алмазный бутон» — сейнпью.

Вращаясь на ветру, флюгер сверкает сотнями бриллиантов, рубинов, изумрудов. Вместе с ним вращается сейнпью — золотой шар диаметром в четверть метра, также инкрустированный тысячами самоцветов.

Тхи Шведагона, как бахромой, унизан золотыми и серебряными колокольчиками. Их более полутора тысяч. Малейший ветерок — и над пагодой плывет ни с чем не сравнимый мелодичный звон. Но услышать его можно лишь ночью, когда стихает городская суета.

Уверяют, что только на изготовление флюгера и «бутона» пошло тридцать килограммов чистейшего золота.

Люди почитают, берегут пагоду, но стихия не знает жалости даже к святыням. Муссон и землетрясения — беспощадные враги храмов. Шквальные ветры и потоки ливней смывают с них позолоту, отрывают золотые листки, а толчки земли покрывают трещинами.

От капризов стихии страдает чаще всего сферическая часть ступы, расположенная под тхи. А поскольку она труднодоступна и ее сложно ремонтировать, на Шведагоне эта уязвимая часть конструкции покрыта не сусальным, а листовым золотом. Так решил совет поверенных в 1900 году. Несколько тысяч золотых пластин размером тридцать на тридцать сантиметров было уложено в верхней части пагоды высотой шестнадцать метров. Остальную часть ступы покрыли сусальным золотом.

Буддизм — религия, считающая самым тяжким грехом лишение кого-либо жизни. Но она была бессильна предотвратить кровавые войны с иноземными захватчиками, которые пережила Бирма.

Древний холм, где стоит Шведагон, не раз был немым свидетелем драматической борьбы бирманского народа за свое освобождение.

Здесь, у подножия пагоды, проходили первые студенческие волнения и антиколониальные выступления. Здесь в январе 1946 года собрался съезд Антифашистской лиги народной свободы, решительно потребовавший предоставления стране полной и немедленной независимости и подготовивший конференцию в Панлонге, где было решено создать суверенное государство — Бирманский Союз.

Неподалеку от Шведагона есть еще одно священное для каждого бирманца место — Мавзолей мучеников. Здесь погребены первый президент независимой Бирмы — генерал Аун Сан и семь его соратников, предательски расстрелянных в 1947 году. Восемь одинаковых надгробий. Только по количеству цветов можно узнать, где могила Аун Сана: там их чуть-чуть больше. Два века — две святыни.

В Бирме девяносто процентов населения исповедуют буддизм, остальные жители — христиане, индуисты и приверженцы традиционных анимистических верований.

Более двух с половиной тысяч лет назад, повествуют хроники, в Лумбини, на юге Непала, в семье знатного владыки родился сын — Сиддхартха Гаутама, которому на роду было написано стать Буддой. Вокруг жизни Гаутамы скопилось столько легенд, сколько пылинок на его древних статуях.

Принц был силен, мужествен, прекрасен. Побеждал в атлетических состязаниях. И отец, гордясь им, мечтал видеть его непобедимым полководцем, который покорит и объединит всю Индию.

Но этим мечтам не суждено было сбыться… У принца было мягкое, доброе, легкоранимое сердце и склонность к размышлениям. Вместо того чтобы взять в руки разящий меч, он надел монашескую тогу, а войнам предпочел проповеди.

До двадцати девяти лет Гаутама беззаботно жил в отцовском дворце, не ведая, что за его высокими стенами есть другой, большойи неустроенный мир, полный несчастий. Его женили, он стал отцом, и, казалось, ничто в мире не могло изменить уготованного ему пути.

Но пришел день, который перечеркнул всю прежнюю жизнь Гаутамы. В этот день он повстречался с дряхлым нищим стариком, увидел больного проказой и труп, пожираемый грифами. Так узнал принц, что в мире царят нищета, болезни и смерть. Осознал, что он тоже смертен.

Потрясенный увиденным, Гаутама задумал оставить отчий дом и уйти в пустыню, чтобы вдали от суеты попытаться понять, в чем смысл жизни. Во имя чего люди рождаются? Отчего они страдают и как помочь им, как «вывести их за пределы скорби»? Решение уйти от мира окончательно созрело у Гаутамы после рождения сына, ибо он понимал, что это событие еще больше привяжет его к дому и, чем дальше, тем труднее ему будет преодолеть себя. Перед уходом Гаутама кинул последний взгляд на спящих дорогих ему людей — жену и сына. Страшно трудно было покинуть их, но он ушел.