Владислав Корякин - Русанов

Другое дело, насколько он был подготовлен для решения такой проблемы, каков был уровень его знаний о природных процессах в Северном Ледовитом океане. Ответу на этот вопрос мешает нелюбовь Русанова указывать источники своей информации по вопросам и проблемам, которыми он занимался. Неизвестно, успел ли он познакомиться, например, с трудом Александра Васильевича Колчака «Лед Карского и Сибирского морей», увидевшим свет в 1909 году, или «Океанографией Северного Полярного бассейна» Ф. Нансена, увидевшей свет семью годами раньше, прежде чем сформировать свою точку зрения на роль Гольфстрима для Карского моря. Его ссылки на известную монографию Н. М. Книповича «Основы гидрологии Европейского Ледовитого океана» (современное Баренцево море) мало что объясняют, поскольку речь идет о другой природной системе со своими характерными особенностями.

Такое длительное вступление необходимо, поскольку схема Русанова на основе представлений о Гольфстриме далека от реальной, но, что удивительно, все намеченные им практические мероприятия по освоению трассы Северного Морского пути не просто правильны, а скорее единственно верные — среди прочих загадок этот выдающийся полярник оставил нам в наследие и эту. Чтобы больше не возвращаться к проблеме Гольфстрима, отмечу лишь главное — Русанов предполагал, что восполнение воды в Северном Ледовитом океане из Атлантики осуществляется этим течением вдоль берегов Сибири, не подозревая о существовании преграды в виде архипелага Северной Земли, о чем стало известно только в 1913 году. Он был уверен, что «великое течение Атлантического океана — Гольфстрим — все время отклоняется к востоку… замедленное, расширенное и охлажденное, но все еще сравнительно теплое, это течение должно огибать Новую Землю; еще раз отклоняясь к востоку это течение медленно передвигает полярные льды от северных сибирских берегов к Гренландии» (1945, с. 66). Такая схема, по его мнению, объясняла более благоприятные ледовые условия севернее Новой Земли и она же, как показало будущее, служила ключом к разгадке его последнего плавания (подробнее см. главу 12).

В действительности же во взаимосвязи вод Атлантики и Северного Ледовитого океана главную роль играет обмен вод между Гренландией и Шпицбергеном: в верхнем слое холодная вода из Центрального Арктического бассейна выносит льды к югу, а из Атлантики более теплые воды поступают к северу, но на глубине. Покончив с ошибками, вернемся к предложениям Русанова по обеспечению мореплавания в Карском море и далее по трассе Северного морского пути, до воплощения которых в жизнь он не дожил, но наметил на десятилетия вперед все на основе того же успешного плавания 1910 года, что видно из статей в опубликованном общем отчете экспедиции. Суть этих предложений заключалась в перечне следующих мероприятий.

Во-первых, организация службы льда и погоды с использованием радио. «Огромное значение будут иметь точные, подробные и быстро публикуемые метеорологические бюллетени для будущего рационально поставленного мореплавания в полярных водах», цель которых — «передавать сведения о последних ветрах и о последнем распределении льдов, полученные в пути по беспроволочному телеграфу» (1945, с. 85). Он даже наметил положение этих «радиотелеграфных станций» на Вайгаче, в Маточкином Шаре и на мысе Желания в связи со всеми тремя вариантами трассы Северного морского пути.

Во-вторых, исследователь предлагал построить специальные транспортные суда для плаваний во льдах (позднее эта мысль Русанова воплотилась в целой серии отечественных проектов судов ледового класса, начиная с «Таймыра» и кончая «Норильском»).

В-третьих, важнейшим делом должно было стать гидрографическое обеспечение трассы: «Необходимо соорудить маяки, установив на них наблюдательные посты и метеорологические станции… Тщательным обследованием пути и постановкой маяков и знаков в соответствующих местах будет устранена… опасность со стороны банок, мелей, подводных камней и т. д.» (1945, с. 87).

В-четвертых, «применение ледоколов будет последним и самым решительным шагом, навсегда и прочно обеспечивающим пользование этим великим путем» (1945, с. 98).

В-пятых, он поставил вопрос о создании специальной мощной государственной организации для эксплуатации трассы: «Что касается правительственной поддержки, то она могла бы ближайшим образом выразиться не в бесполезном субсидировании существующих частных пароходных компаний, а в подготовке почвы будущего рационально организованного мореплавания… Особенности морского пути требуют специальной и сложной организации. И поручить это сложное дело одной из существующих морских пароходных компаний было бы почти то же самое, что предложить речной пароходной компании совершать морские рейсы» (1945, с. 91).

В других статьях он нередко возвращается к отдельным положениям изложенного плана, прорабатывая и детализируя свои предложения по отдельным направлениям. Например, в части актуальнейшей сегодня проблемы природного прогноза для Арктики и трассы Севморпути он полагал, что «представляется… полная возможность заранее и очень задолго предсказать приближение и затем наступление годов, неблагоприятных для полярного мореплавания» (1945, с. 95). Опять опережал свое время, но не намного — лет на пятнадцать…

Характерно, что в этом мысленном полете в будущее он не отрывался от земных забот, от практики, от экономики, нацеливая решение научных проблем на решение конкретных хозяйственных задач: «Когда явится возможность пользоваться услугами радиотелеграфных станций, извещающих о распределении льдов, тогда исчезнет необходимость в бесполезной потере времени на выжидательные стоянки у этих льдов» (1945, с. 95) — как в зеркало глядел Русанов, предвидя будущие заботы ледовых капитанов и полярных хозяйственников.

В целом он предвосхитил весь размах деятельности самых разных специалистов на нашей национальной морской трассе. Исключение — ледовая авиационная разведка (самолет появился в Арктике четыре годя спустя после похода «Дмитрия Солунского»), но и здесь он сказал свое слово на основе собственного опыта: «Чтобы ледокол мог вести свою работу не слепо, не на ощупь, весьма полезно было бы иметь на нем привязной воздушный шар» (1945, с. 107). Отдельные незначительные просчеты он допустил лишь в оценке характера составляющих грузопотока по Северному морскому пути: «Важнейшими предметами вывоза из Сибири Северным морским путем должен сделаться, во-первых, хлеб, во-вторых, лес и, в-третьих, полезные ископаемые… Северным морским путем можно будет в самом близком будущем вывозить из Сибири сотни миллионов пудов груза, если этот путь будет теперь же хорошо изучен и в совершенстве оборудован» (1945, с. 101–102).