Сергей Шлахтер - Звезда, зовущая вдали

На краю площади путники нашли большое здание, по-видимому общественное. Большую часть его занимал широкий зал, одно крыло — помещение с большой печью. Своды обрушились, но цокольный этаж сохранился хорошо. Там царило запустение, лежала пыль толщиной в половину локтя, однако особенно выбирать не приходилось. Паладиг раздал всю воду из бурдюков, люди пили жадно, хотя жидкость уже начала портиться. Все устроились, как смогли, и заснули. Однако легкий ветерок, продувая трещины в стенах, тихо подвывал, словно стонали души давно умерших посетителей дома. Несколько особенно суеверных человек, потревоженных этим концертом, предпочли уйти и расположиться в тени воротной арки, несмотря на жгучее дыхание окружающих камней.

Задолго до спада жары люди начали подтягиваться к воротам. Спать долго почему-то никто не мог. Паладиг не возражал против раннего выступления. Он настоял, чтобы все остатки припасов были съедены, а уж уговаривать пить никого не пришлось — азиаты еле дождались раздачи воды. Теперь и кувшины опустели до дна. После трапезы вожак велел всем встать под сводом арки и произнес речь, непривычно длинную для молчаливого и замкнутого человека.

— Сегодня мы выступаем в последний поход по пустыне. К завтрашнему полудню мы или дойдем до воды, или останемся в пустыне навсегда. Возможно, что дойдут только некоторые из нас. Тогда выяснится, кто из нас способен продолжать путь по Африке. Если кто-то упадет от слабости, запрещаю оказывать ему помощь. Только Меша я и Петье берем на себя. Приказываю бросить все, что может отягощать путь, оставить только оружие. Ведь без него мы погибнем даже после благополучного выхода из пустыни. Да еще кувшины; вы помните, как принесенная ливийцами вода спасла ослабевших товарищей в песках? Так и мы можем спасти кого-нибудь из погибающих. Если упадет человек с оружием, приказываю идущему следом подобрать копье или лук. Но если кто-то бросит ношу, чтобы спастись самому, приказываю идущему следом подобрать оружие и убить труса. То же относится и к кувшинам. Если я брошу это копье, пусть идущий за мной Гато убьет меня. Пойдете в том порядке, какой я назначил в самом начале. Все!

Ассириец повернулся и зашагал, не оглядываясь, не сомневаясь в повиновении товарищей. В нем чувствовался неукротимый дух народа, в древности трижды и четырежды сотрясавшего все известные государства Передней Азии (а в последний раз даже завоевавшего не только их страны, но и могущественный ненавистный Та-Кемт). В описываемый момент Ассирия вновь переживала временный упадок, ее вытеснили из многих завоеванных мест, но сознание великой силы все еще жило в его сердце. Никто из товарищей не помышлял оспаривать его главенство, возникшее само собой. И даже его последний приказ не показался им выходящим за все рамки. Наоборот, всем было понятно, особенно после испытаний мятежа и первого бегства, что только единство и железная дисциплина могут быть залогом спасения в стране, где враждебными были и климат, и звери, и люди.

На этот раз раннее начало похода диктовалось важными причинами. Требовалось пройти как можно дальше, пока африканская ночная тьма не создаст препятствия, а дожидаться восхода луны придется еще дольше, чем вчера. Все понимали важность быстрого движения, даже не поправившийся еще Меш мужественно шел сам, стараясь подольше не обременять товарищей. Ободряло обстоятельство, что местность все явственней шла под уклон. Значит, возвышенность между двумя реками оставалась позади. Сухая высокая трава, кусты и зонтичные акации попадались все чаще. А с наступлением полной темноты, остановившись только по прямому приказу вожака, азиаты слышали отдаленный вой каких-то хищников. Теперь наверняка и вода — в пределах досягаемости. Менялась и почва под ногами, все больше было участков с мягким грунтом.

Время до восхода луны тянулось невыносимо медленно, азиатам казалось, что они истекают кровью в ожидании возможной гибели. Несколько раз они порывались тронуться в путь в темноте, ориентируясь по Полярной звезде слева. Наконец, и сам Паладиг почувствовал, что больше ждать неразумно, и велел идти размеренным шагом, держась за руки и следуя строго за проводниками. Вздох облегчения буквально всколыхнул пустыню. Когда же впереди засветился серп убывающего месяца, люди просто рванулись вперед, и пришлось их осадить, иначе силы иссякнут к самому тяжелому моменту пути. Возбуждение достигло крайности, как перед боем, к концу ночи. Звезды побледнели и погасли быстро, впереди небо стало бледно-серым, осветив край земли, — и из всех глоток вырвался торжествующий крик: на горизонте, за массивом сухой растительности, явственно темнела полоса зеленого леса. Где зеленая растительность, там вода и спасение. Даже если до реки они к полудню не дойдут, лес даст укрытие от зноя, а может преподнести и бутылочное дерево — Хаару хорошо знал, как оно выглядит. Правда, до зелени оставалось не менее трех часов ходьбы — сущий пустяк в начале пути, однако большая нагрузка для усталых людей. Но что может остановить мужественного человека на пути к близкому спасению?

Прошли уже около двух часов, местность опять пошла на легкий подъем, гребень которого скрыл растительность. И вдруг Нафо уловил жгучую тревогу. Нет, он не боялся, что все опять видели мираж и зелень сейчас исчезнет. Он предчувствовал, что сейчас возникнет какое-то грозное препятствие. Халдей даже опередил товарищей и первым подошел к гребню. Никогда не пренебрегайте дурным предчувствием, лучше потом посмеяться над напрасными страхами. За краем тянулась вправо и влево не очень широкая, но глубокая лощина, полностью выжженная солнцем. Спуск, сначала пологий, потом переходил в обрыв, с противоположной стороны виделось то же самое. А сразу за подъемом вырисовывалась полоса сочной зелени — вода была уже близко. Очевидно, перед путниками было старое, полностью высохшее русло реки вместе с долиной. И сейчас, уже на исходе сил, требовалось преодолеть новое препятствие. Подошедшие товарищи растерянно топтались у края спуска. Паладиг опомнился первым. «Вперед, только смелый дойдет до спасения!» — и, подхватив под руку Меша, вожак шагнул вниз.

Камни под ногами постепенно сменились слежавшимся красновато-желтым песком, еще больше затруднявшим ходьбу. Деревянные подошвы проваливались, ремешки их натягивались и рвались. Путь к сухому руслу преодолели сравнительно быстро, несмотря на усиливающуюся жару. Но дальнейший спуск казался пыткой: мало сыпучей почвы, грозящей обрушиться, так еще с каждым шагом зной нарастал, а ветерок стихал. Азиатам казалось, что они приближаются к печи для обжига кирпича. А ведь предстоял еще и подъем. На самом дне грунт оказался плотным, усеянным галькой с выглядывающими местами сухими речными раковинами — и то и другое подтверждало, что здесь когда-то протекала река. Эх, хоть бы небольшая часть воды осталась!