Тони Хоукс - С холодильником по Ирландии: «Гиннеса» много не бывает

Этот финал, возможно, был всего лишь позерством, но все, что ему предшествовало — нет. Для меня все это было реальным. Возможно, путешествие не изменило жизни жителей Ирландии, но оно изменило мою. Я изменился, стал лучше. Я сделал открытия, получил ряд важных уроков. Впредь с этого дня я собирался останавливаться для автостопщиков, смеяться вместе со счастливыми пьяницами в пабах и уважать право плохих гитаристов играть наряду со всеми. Я научился терпимости, я понял, что можно положиться на помощь ближнего, а также узнал, каким новым и весьма приятным образом можно загнать в задницу занозу.

Конечно же, в идеальном мире «Шоу Джерри Райана» было бы вечерним, и у нас была бы вся ночь впереди, чтобы веселиться. Но этого не произошло. Шоу закончилось в двенадцать, в полдень.

— Не хочешь что-нибудь выпить? — спросила Бренда.

Не хотел ли я что-нибудь выпить? Да я страсть как хотел безостановочного веселья все двадцать четыре часа.

— Да, с удовольствием!

— Тогда дай нам с Джоном десять минут, чтобы разобраться кое с чем, и мы сразу составим тебе компанию.

— Отлично.

Я стоял, ощущая себя брошенным. И одиноким. Я провел месяц, путешествуя сам по себе, и ни разу не чувствовал себя одиноким до этого мгновения. Я хотел, чтобы со мной были мои новые друзья. Я хотел увидеть Энди и его семью из Банбега. Я хотел видеть Джеральдину, Ниам, Брендана и всю банду из «Мэтт Моллойз». Мне хотелось увидеть Бинго с его доской для серфинга, Тони из Эннистимона с его аккордеоном, матушку-настоятельницу, Брайана и Джо — укладчиков полов, моих друзей из Корка и Уэксфорда. Мне хотелось обнять их всех. Мне хотелось увидеть кого-нибудь, кто был бы так же тронут, как и я, этим нереальным фантастическим опытом. Кого-нибудь, кто бы меня понял.

И такой человек нашелся.

— Тони? Черт возьми, как дела? — спросил женский голос.

Это была Антуанетта, которая брала у меня в первую неделю телевизионное интервью для «Трехчасовой жизни».

— Антуанетта! У меня хорошо, а ты как?

И я крепко-прекрепко ее обнял. Это было мое объятие для всех, но вынести его пришлось бедной Антуанетте. Слегка потрясенная, она высвободилась из моих рук и представила мне Кару, именно эта добрая душа организовала для меня мобильный телефон.

— Мы слушали тебя по радио, — сказала Антуанетта, — и это звучало так удивительно, что мы просто должны были уйти с работы и приехать сюда.

— Вы должны были прийти на марш. Почему вы не пришли на марш?

— Что, выглядеть полными идиотками? Нет, спасибо, мы предоставили это тебе.

Разница между их и моей работой стала очевидна.

— Я тут собираюсь выпить, — сказал я, — с Брендой и Джоном, вы к нам не присоединитесь?

— С удовольствием. У тебя все нормально? Ты выглядишь задумчивым.

— Есть немного. Так странно, когда все подходит к концу. Такой резкий спад. Думаю, я могу впасть в депрессию.

— О, уверена, ты будешь в порядке.

Может быть, путешествие и закончилось, но одна тема оставалась постоянной. Кто-то исправно спасал положение. На сей раз это были Антуанетта и Кара. Когда скромный праздничный напиток был почти выпит, Антуанетта повернулась ко мне.

— Что ты собираешься делать?

— Со всей откровенностью: не имею ни малейшего понятия.

— Почему бы тебе не пойти с нами? — спросила Кара. — Мэри из офиса уезжает, и мы идем на ее прощальный обед.

— Я бы с удовольствием, но я не могу явиться без приглашения.

— Можешь и явишься.

Довольно странный способ отметить мое достижение — явиться без приглашения на чужую вечеринку, однако цель была та же — отвлечь меня от мысли, что все закончилось. После того как обед был съеден, я взял такси до «Рориз», гостиницы, где я останавливался, когда впервые сюда приехал. Таким образом круг замкнулся, и путешествие обрело завершенность.

Казалось, машины были повсюду, все происходило ужасно быстро, целые толпы чем-то занятых людей сновали туда и сюда… Это был шок после тишины ирландской глубинки. В той тихой заводи я выявил прямую взаимосвязь между ритмом жизни и количеством времени, необходимым бармену, чтобы налить тебе пива. Там это было приятнее, потому что, пусть у бармена могла уйти целая вечность на то, чтобы тебя заметить, принять заказ, наполнить кружку на три четверти, потом подождать невесть сколько, пока пена осядет, и только тогда ты получал пиво, но все это включало также участие в разговорах и в самой жизни. Возможно, здесь, в Дублине, было то же самое, если ты соответствовал обстановке, но я не был готов перестраиваться, я был здорово выбит из колеи огромным количеством людей. И если Дублин вызвал шок, то как я себя буду чувствовать в Лондоне?!

В такси я передумал оставаться. До этого я планировал задержаться в Дублине на несколько дней, осмотреться и в общем-то покупаться в славе. Однако теперь это казалось неудачной идеей, отчасти потому, что работа, которую я приехал сделать, похоже, была сделана, а отчасти потому, что славы оказалось маловато, чтобы в ней купаться. Не лучше ли отправиться домой, зарядить старые батарейки и встретиться со старыми друзьями свежим и восстановившим силы? Решено, утром я выберу рейс и к вечеру улечу.

Остался один вопрос. Что делать с холодильником? И снова я изменил свое решение. Моей первой мыслью было попытаться его продать. Меня повеселила идея о размещении объявления в местной газете:

«Продается: холодильник, владелец заботливый, пробег небольшой, переносит дорогу хорошо, возможны повреждения из-за морской воды, ни разу не был включен в розетку, надо смотреть».

Второй идеей было предложить Джерри Райану выставить его в эфире на аукцион и пожертвовать деньги на благотворительность. Это был самый благородный вариант и, возможно, его и следовало выбрать, но проблема в том, что я слишком к нему привязался. Когда я смотрел на него, то испытывал истинную привязанность. Я знал, что это ненормально — испытывать подобные чувства к холодильнику, но я просто не мог его отпустить. Слишком уж через многое мы прошли вместе. Это был не обычный холодильник, это был Сирша Моллой, полностью, с верха до низа, покрытый надписями от поклонников и друзей. Это были мои воспоминания. Я мог бы держать его в своем кабинете дома. В конце концов бутылка минералки станет святой водой, когда ее поставят в холодильник, освященный матушкой-настоятельницей. И поздно ночью я мог бы поднимать необычный бокал, смешав его с каплей явно неосвященного алкоголя.

Рори был рад меня видеть.

— О, значит, ты сделал это. Можно я подпишу холодильник?

— Если найдешь место.

Он осмотрел всю поверхность и не нашел ни одного свободного участка.

— Тогда придется подписать его снизу, — сказал он, поднял холодильник и так и сделал. — Полагаю, сегодня ты устроишь грандиозную вечеринку.