Владимир Обручев - Григорий Николаевич Потанин. Жизнь и деятельность

По этой равнине ехали три дня, беспрерывно встречая прохожих, носильщиков с товарами и с носилками. В Чен-ду-фу прожили две недели; сюда навстречу экспедиции выехал Березовский из г. Сун-пан, где он провел почти год. Затем продолжали путь по равнине еще пять дней до г. Ячжоу, но здесь видели уже другие посевы; поля были заняты чечевицей, бобами, рапсом и пшеницей в качестве весенних культур, которые в начале лета сменялись рисом. Желтыми цветами рапса были покрыты поля, и соломенные крыши предместий г. Ячжоу тонули в этом желтом море.

Потанин съездил из г. Ячжоу на юг к священной горе О-мей-шань. По дороге туда часто попадались «о-ми-то-фо» — каменные столбы с изваяниями человеческой головы, расставленные по дорогам. Это, повидимому, духи — покровители дорог. На шею одного из них был подвешен кошелек с каким-то вложением, у другого на глаза были нацеплены очки, вырезанные из бумаги, а у третьего губы почернели от масла, которым их мазали поклонники или просители. Часть этого пути Потанин вместе с Рабдановым совершил на плоте из бамбука, на котором сплавляли 20 гробов из белого дерева и нескольких пассажиров вниз по реке Я.

На левом берегу он отметил не менее 60 квадратных ниш в скале с изображениями буддийских божеств. С реки Я он прошел в город О-мей-сянь, где оставил носилки и вместе с Рабдановым и носильщиками отправился пешком на гору О-мей-шань.

Эта гора, достигающая 3300 метров высоты, славилась своими многочисленными кумирнями и монастырями, расположенными от подножия до вершины. Богомольцы поднимались на нее пешком, переходя из монастыря в монастырь. Начиная с двадцатой кумирни, гора еще 20 марта была покрыта снегом. Часть дороги представляла крутую лестницу. Каждая из кумирен отличалась какими-нибудь особенностями в отношении архитектуры и украшавших ее изображений тех или других божеств. Путешественники посетили более половины всех кумирен, в одной ночевали и видели ночное богослужение.

Храм был слабо освещен двумя высокими фонарями и наполнен монахами, которые стояли в несколько рядов двумя группами, одна у правой, другая у левой стены. Перед каждым монахом лежал круглый соломенный мат, на который он ставил колени при земных поклонах. Пение состояло в повторении одной и той же фразы «о-ми-то-фо». Затем монахи вытянулись вереницей в один ряд и стали ходить по храму, делая зигзаги и продолжая петь «о-ми-то-фо». Пение то замирало, то усиливалось; когда оно в одном конце храма начинало затихать, в другом его конце оно становилось все громче и громче. После хождения монахи снова разделились на две колонны у обеих стен; в промежутке между ними стал настоятель, и началось пение по очереди; монахи левой колонны пели, а монахи правой колонны, упав на колени, преклоняли головы до земли и оставались в таком положении до тех пор, пока пели левые. Затем они вставали и начинали петь, а левые падали на колени и преклоняли головы. Это была ночная молитва «за человеческий род». Она так подействовала на Рабданова, правоверного буддиста, что он присоединился к монахам во время хождения по храму, ходил, как они, сложив ладони над своей головой, и пел «о-ми-то-фо».

Каменные столбы о-ми-то-фо

На рассвете настоятель пришел к путешественникам и принес книгу с красными страницами, на которых богомольцы вписывали свои пожертвования. Он просил Потанина подписать по-русски свое имя и жертвуемую сумму.

Гору О-мей-шань считали священной потому, что здесь солнце, восходя из-за облаков, иногда сопровождается ложными солнцами, которые буддисты принимали за явление Будды в ореоле славы.

Потанин полагал, что эта гора, прежде чем сделаться священной для буддистов, уже была местом поклонения у местных жителей с первобытными верованиями. «Явления Будды» путешественники не видели, но утром после ночлега наблюдали оригинальную картину. Над вершиной горы небо было чистое, а ниже вся местность была скрыта в сплошном море облаков, так что вершина казалась островом среди молочного моря. Потанин отметил, что ни одна буддийская святыня не оставила в его памяти такого впечатления, как гора О-мей-шань с ее кумирнями, посвященными главным образом культу женского божества, богини Гуань-инь.

По возвращении Потанина и Рабданова в Ячжоу экспедиция продолжала путь по прямой сухопутной дороге на запад в г. Да-цзян-лу на окраине Тибета. На этом пути были пройдены два высоких перевала, на которых еще лежал снег (в конце марта); их северные склоны были лесисты, и землю под деревьями покрывали огромные папоротники, вайи которых имели больше метра в длину. Южные склоны были безлесны. На горах уже цвели примулы, фиалки, в долинах — персики. За вторым перевалом дорога пошла вверх по долине реки Тун-хэ и потом по долине ее притока. Дно долин было занято кустами. Некоторые из них цвели; но по мере подъема вверх число цветущих убывало, и у г. Да-цзян-лу даже почки у деревьев и кустов не распустились; здесь весна едва начиналась.

Экспедиция остановилась на постоялом дворе в верхнем предместье города, населенном преимущественно тибетцами. Постоялый двор также содержал тибетец; в нем было несколько комнат, и, к удивлению путешественников, оконные рамы не были заклеены бумагой, как повсюду в Китае, а в них были вставлены стекла. На одном стекле было вырезано русскими буквами: «княжна Юсупова».

В Да-цзян-лу экспедиция прожила три месяца. Потанин собирался совершить из этого пограничного города поездку налегке в глубь Тибета, в города Литан и Батан. Но этому помешала болезнь его жены; у нее начались сердечные припадки, через некоторое время с нею случился первый удар, после которого она на некоторый период лишилась речи. Поэтому Потанин отправил в глубь Тибета своего сотрудника Кошкарова, а сам, оставшись с женой, собирал в окрестностях растения, посетил соседний монастырь и усадьбу тибетского князя, находившуюся в той же долине выше города.

Тибетский князь, повелитель княжества Чжала, был хорошим сельским хозяином; его усадьба была окружена скирдами удобрений; он был также охотником, имел тридцать собак, много китайских болонок и двух европейских лягавых. Около его усадьбы вытекали горячие минеральные ключи, отлагавшие известковый туф; температура воды была недалека от точки кипения, колеблясь между 82 и 87° Ц. Одна группа ключей находилась так близко к усадьбе, что вода из них была проведена по канаве во внутренние комнаты для их обогревания.

Жена Потанина медленно поправлялась; оставаясь дома, она рисовала масляными красками цветы, которые приносил Григорий Николаевич, или выходила с палитрой на берег бурной речки и рисовала виды местности.