Сергей Иванов - Америка глазами заблудшего туриста

Вернувшись с гостинцами, ребята нашли дома горько плачущую Ронду и хмурого земляка. В ходе беглого домашнего расследования, они дознались из её жалоб о грубой попытке своего товарища возлюбить Ронду. И всё было бы хорошо, если бы она ответила взаимностью и уделила любвеобильному парню немного времени и внимания. Но вместо этого, она, якобы, отчаянно сопротивлялась. Всем это известие испортило настроение. Вечеринка была под угрозой. Справедливости ради и желая поскорее вернуться к приятному времяпровождению, ребята провели оперативное заседание товарищеского суда и приговорили своего земляка к обычному избиению и изгнанию из компании. Тут же привели в исполнение приговор, и постарались забыть о случившемся недоразумении.

Побитый и обиженный на них товарищ поспешил удалиться. Однако, спустя часок, когда его обидчики, расслабившись, досиживали свой тихий вечер, а Ронда мирно спала после пережитого ею потрясения, их третий, изгнанный, друг неожиданно вернулся… и не один. С собой он прихватил пистолет, и настроен был решительно.

Застав обидчиков врасплох, он кратко выразил им своё возмущение и приступил к отстрелу обидчиков.

Сделав своё шумное дело, он покинул этот дом. Ронда, которой повезло в этот раз больше всех, вскочила перепуганная, и когда пришла в себя, то обнаружила двоих своих защитников основательно поврежденными. По прибытии скорой помощи и полиции, один товарищ был мёртв, а другой ещё с признаками жизни.

Что касается первого, то, как выяснилось, он не мучился. Его земляк сделал своё дело качественно и наверняка. Сергея же, подвергли активному хирургическому лечению. Что смогли, из него вынули; а одну пулю так и оставили в нём. Врачи не решались удалять её… так опасно и неудобно она засела.

Худо-бедно, с Божьей и медицинской помощью, Сергей вычухался, и спустя, некоторое-то время, вышел на своих двоих из больницы.

Его земляка-стрелка арестовали, и началось официальное расследование случившегося. Как я понял из рассказов, особой сложности это дело не представляло. Нашего соотечественника признали виновным в умышленном убийстве и приговорили к какому-то бесконечному сроку. Раненый Сергей стал жить у Ронды. А от несчастных родителей погибшего парня посыпались письма-запросы. Некоторые хлопоты — добровольно приняли на себя Ронда и другие женщины из пансионата; они то и отвечали на письма родственников погибшего.

История вышла диковатая. Случись это где-нибудь в Нью-Йорке или Бруклине, так это никого бы не удивило. Здесь же, на острове, где все друг друга знают и живут в тишине и гармонии, подобный случай… может отразиться на ценах на недвижимость.

Обслужив Wreck Bar, я обычно должен был заниматься заказом от другого бара Rum Runner's.

Этот бар изо дня в день просил доставлять одно и то же; что не представляло для меня большого труда. Ордера, которые не были в тягость, я старался отобрать, как только их присылали в контору, и приступал к исполнению. Таким образом, я занимал себя работой, которая не доставляла мне неожиданностей и хлопот. Работники этих баров начали привыкать к моим регулярным, и, главное — своевременным поставкам. Они встречали меня дружелюбно и всячески поощряли мою привязанность к их поручениям. Из их замечаний я понял, что раньше, из-за запоздалых доставок, они нередко испытывали ощутимые неудобства и потери.

Так у меня складывались гармоничные производственные отношения с клиентами нашего отдела. Мне не сложно было выполнять их заказы, и я предпочитал их другим; а они вовремя получали свои продукты и алкоголь. Наши отношения обретали всё более дружеский характер.

Подобное складывалось и с одним из поваров ресторана Ribs, и с работниками автозаправочной станции Chevron.

На заправочной работали двое итальянцев, больших любителей потрепаться. Доставка им пива, сигарет и прочих мелочей никогда не ограничивалась передачей заказанного и подписанием ордера: они всегда имели тему для разговора. Меня встречали шумными приветствиями, называя агентом КГБ, а я приветствовал их как солдат Коза Ностра. Моё появление в маленьком магазинчике при заправочной всегда сопровождалось обязательным шумным обменом приветствиями, из серии: коммунизм победит! Мафия — бессмертна!

Случайные покупатели, если таковые оказывались в этот момент в магазине, с любопытством наблюдали за нами, гадая о наших акцентах и степени вменяемости и серьёзности участников. Однажды в магазине оказалась бабуля, возраст которой уже не поддавался определению. Она ещё работала кем-то в нашем пансионате и приезжала на работу на своём специальном трехколесном велосипеде с торчащим позади флагом США. Бабуля, умственно уже впала в глубокое детство, но пока ещё крутила педали своего велосипеда и упрямо участвовала в жизни общества.

Будучи знакома с одним из этих итальянцев, она стала допрашивать: действительно ли я коммунистический агент? Мы не могли травмировать тронутое маразмом сознание бабушки, признались ей, что мы так шутим. Но подозрение уже закралось. Итальянец поспешил перевести разговор на другую тему. Представив меня бабушке, он серьёзно заговорил с ней о том, что я именно тот человек, который может скрасить её одиночество. Бабуля оценивающе осмотрела меня и спросила итальяшку: хорошо ли он знает меня, и надёжный ли я человек? Тот поклялся и советовал ей, не раздумывая, вступать в законный брак со мной. Обещал ей быть крёстным отцом нашему первому ребёнку. Другой итальянец корчился от смеха над кассой. Бабуля заинтересовалась, согласилась подумать, посоветоваться с детьми и внуками и дать ответ.

Также мне приходилось посещать во время работы отсек утилизации. Это было отгороженное место, где размещались пресс и упаковочная машина для паковки бумажных и прочих отходов. Мы свозили туда упаковочные картонные отходы.

Работали там двое-трое очень чёрных ребят неопределенной национальности. В их задачу входило сортировать свозимый хлам: пластик, стекло, бумагу… и упаковывать это добро. Из начальства туда редко кто заглядывал, поэтому работники чувствовали себя комфортно.

Мои картонные поставки были им по душе. От них лишь требовалось закладывать коробки под пресс.

Мы не знали имён друг друга, да и говорить нам было не о чём. Мы лишь обменивались приветствиями: «Hi! Big Boss Man.»

Внешность ребят не украшала территорию пансионата, и вероятно, им не рекомендовали разгуливать в своей замызганной одёжке среди отдыхающих гостей. Тем не менее, работникам приходилось выползать из своего офиса, и если мы встречались, то всегда обменивались приветственными вопросами:

— How are you, Big Boss Man?

— I'm very buisy today, — обычно отвечал чёрный Garbage Man с наигранной серьёзностью. Мои сотрудники, наблюдая подобные сцены, отмечали наш производственный юмор. Шуточный ярлык Big Boss Man устойчиво обрёл уважаемый статус среди прочих работников метлы, тачки и утилизации. Во многих местах, куда я доставлял продукты, ко мне обращались не иначе, как ВВМ.