Сергей Иванов - Америка глазами заблудшего туриста

Перерыв на обед, всё же, сделали. Перед тем, как подпустить нас к кормушке, объявили о следующем послеобеденном — мероприятии.

После обеда организаторы ловко разделили нас на небольшие группки. В каждой такой был брат-руководитель с опытом охмурения. Группы разошлись по лагерю и в узких дружеских кружках занялись духовными беседами.

Я попал в интернациональную группу, которую курировал молодой симпатичный парниша американец. Славу увели в другой коллектив.

Наша компания расположилась в тени на камешках, и мы начали со знакомства. Куратор коротко рассказал о себе и предложил каждому, по очереди, поведать о себе и своих духовных исканиях.

Из коротких докладов я понял, что большая половина нашей группы — это члены Семьи. Кроме своего имени и выражения любви к Истинным Родителям, им и сообщить-то больше нечего. Никакой личной жизни.

Другая половина группы тактично и однообразно заявила о своем прозрении, одобрении и присоединении.

Когда подошла моя очередь рассказать о себе, одноклассники уже не ожидали услышать что-либо новое.

Тот факт, что я прилетел сюда из зоны Чернобыля со своим атеистическим мировоззрением несколько расшевелил внимание группы. А когда я начал рассказывать о своих пожеланиях; найти место под американским солнцем, или хотя бы посмотреть, заработать и улучшить свой английский, куратор поспешил перехватить инициативу и направить беседу в нужное русло.

— А как же Бог!? Ты ни слова не сказал о любви к Богу и ближнему! — напомнил он.

— Если вы имеете в виду мое вероисповедание, то над этим я даже не задумывался. Полагаю, что верить можно и самостоятельно, не причисляя себя ни к какой церкви. Просто иметь такое чувство. Что до любви к Богу, то я верю в постоянное и вездесущее участие в нашей жизни того, что принято называть Богом. И я уважаю это. В своём отношении к ближнему я способен на уважение. Особенно, если это взаимно. Нет взаимного понимания — не может быть и любви. Откуда взяться любви к ближнему, если между нами недоразумения и полное непонимание. А ведь такого в реальной жизни, к сожалению, немало. Но я стараюсь понять ближнего. И, по возможности, полюбить…

— Стоп, стоп, парень! — остановил мое сумбурное выступление куратор, поняв, что благодарений в адрес преподобного Отца от меня не последует.

Выглядел он озадаченным и, видимо, уже поставил мне диагноз: «тяжелобольной и серьезно заблудший», лечением которого надо заниматься отдельно. Наставник как-то непоследовательно изменил тему урока, забыв о знакомстве с двумя оставшимися воспитанниками. Рассеяно перешёл к другой теме, нетактично проигнорировав кого-то, обратившегося ко мне с вопросом. Но не успел наш учитель восстановить процесс духовного воспитания, как его урок снова прервали. Собрат привёл в нашу группу глухонемого гостя Славку. При знакомстве с ним смогли выяснить лишь то, что его притащил сюда я. И он хотел бы обучаться, в одном классе со мной. На неожиданное предложение зачислить в наш класс ещё одного советского гостя, наш куратор посетовал: что ему и с одним хлопот хватает.

Глядя на их непедагогичные споры, я наблюдал их любовь к ближнему и думал про себя: эти ребята считают достаточным изучить кем-то впаренные им принципы, чтобы рядиться в учителя. Пытаются кому-то промывать мозги.

После коротких препирательств, начинающие миссионеры решили оставить Славку в нашей, окончательно парализованной в педагогическом смысле, группе. Пока наставник пытался вернуть интерес группы к Божественным Принципам, Славка, уже абсолютно уверенный, что здесь никто не понимает русского языка, стал упрекать меня. Якобы, по моей вине он оказался на каком-то идиотском сборище. Возмущённо требовал от меня обещанного отдыха. Выражался он довольно сочно и энергично.

После бесед и размышлений о Боге, объявили команду — «на хозяйственные работы». Пока мы знакомились друг с другом, для каждой группы уже определили объём работ. Пребывание в лагере отдыха тщательно планировалось, от нас лишь требовалось быть послушными.

Работы, в основном, заключались в подготовке домиков для проживания. Подметали, чистили, мыли, перетаскивали кровати и матрацы. Заняло всё это не более часа. Однако, Славка стал всерьёз обвинять меня в умышленном вовлечении его в коммунальный дурдом, и заявил о своём отъезде при первой возможности.

Наконец, после полного обустройства лагеря к проживанию гостей, объявили о спортивно-развлекательной программе. И снова нас стали делить. Теперь, на волейбольные команды.

Мы самовольно поспешили к озеру. Там удалились от берега по деревянному мостику на квадратную деревянную платформу и с неё занырнули. Вода была чистой и тёплой. После плавания, мы разлеглись на тёплой деревянной платформе. Но не успели расслабится. К нашим именинам сердца шумно присоединилась группка молодых братьев и сестёр. К счастью, ребята оказались хорошими. Нас не доставали, а сразу же бросились в воду.

Среди них объявился и один русский — Виталий. Онода когда-то упоминал мне о нём. Похоже, он частенько бывал в лагере и со многими братьями был хорошо знаком. Он советовал нам не воспринимать всерьёз религиозно-идеологическую нагрузку, а радоваться приятному.

Вечером, после ужина, Слава заметил какое-то движение вокруг микроавтобуса, на котором нас привезли. Он потащил меня выяснять, нельзя ли ему сегодня же вернуться в Бруклин? И действительно, наш водитель собирался отъезжать в Бруклин с тремя пассажирами. Как он объяснил, взять дополнительных пассажиров без ведома старшего брата он не может. Всё строго контролировалось. Как в «Отеле Калифорния».

Вскоре возник старший корейский брат, ответственный за мероприятие. Им оказался тот самый представитель бруклинской семьи, записку к которому мне вручал Онода.

Ссылки на хорошо известного брата Оноду, заметно расположили его ко мне. Он вполне доброжелательно выслушал мою просьбу доставить Славку домой. Однако он поинтересовался причиной досрочного отъезда. Мне это не понравилось. Возникло желание «полезть в бутылку» и заявить, что это уж не его дело. Ситуация не позволяла. Пришлось на месте сочинить благовидный предлог.

Моя короткая история о том, как Славик, позвонив домой, узнал, что его хозяйка — пожилая одинокая женщина — вдруг приболела. И просит приехать присмотреть за ней… Все это положительно тронуло слушателей. Старший брат дал добро на отбытие Славки. Тот хмуро уехал, не попрощавшись. Остаток вечера прошел в лекциях и песнопениях.

Немолодая женщина, родом из какой-то латиноамериканской банановой республики, используя весь свой запас английских слов, пылко советовала мне уединиться перед сном и помолиться вслух. С её слов, она когда-то приехала в страну с большими планами. Планы свои не реализовала, но с Богом сблизилась, чего и мне желала.