Луи Буссенар - Остров в огне

Граф славился светлым умом и золотым сердцем, был настоящим другом слабых и угнетенных, любил облегчать участь несчастных и со всей страстью поддерживал благородные начинания.

Он еще раз доказал это, поддержав дело кубинской независимости, отдав повстанцам свои способности и внушительную сумму денег.

Такова была суть пояснительной записки, где говорилось о новом друге свободной Кубы.

Но не один Масео был хорошо информирован о нем — не меньше знали и испанцы, они повсюду имели шпионов. У кубинского генерала, правда, было перед ними одно преимущество: ему достоверно сообщили, в какую из ночей «Бессребреник» должен сняться с якоря в Ки-Уэсте.

Испанцы, однако, не дремали: они направили в открытое море все корабли береговой охраны, крейсеры и пакетботы, вооруженные для захвата судов неприятеля, провели тщательно осмотр мин, поставленных на определенном расстоянии от берега.

На побережье же великолепные позиции заняли войска генерала Люка — им предстояло предупредить возможность любой диверсии.

И вот в назначенный день и час «Бессребреник» вышел в открытое море.

Ведомая лоцманом [125] Лоцман — специалист по проводке судна в пределах определенного участка. , тщательно отобранным из самых смелых и умелых «морских разбойников» Ки-Уэста, великолепная яхта с изящным светло-серым, почти белым корпусом, украшенным золотыми полосами, шла со скоростью около двадцати пяти узлов. Такую развивают только торпедоносцы да пока еще немногие крейсеры флотов великих морских держав.

Построенное с неслыханной роскошью, судно могло соперничать по своему убранству и элегантности с лучшими прогулочными пароходами. Оснащенное как трехмачтовая шхуна [126] Шхуна — парусное судно с двумя и более мачтами. , оно способно было идти как под парусами, так и с помощью двигателя, а команда состояла из лучших мастеров маневрирования.

Наконец, поскольку корабль, пожелай того хозяин, мог оказаться в пользующихся дурной славой районах, каждый член экипажа имел полное вооружение морского пехотинца, а на носу и корме стояли прикрытые просмоленными чехлами вращающиеся дальнобойные пушки.

В мгновение ока миролюбивая яхта была способна превратиться в опасную боевую единицу.

Судно шло среди бела дня с гордо развевающимся американским флагом на гафеле и с вымпелом яхт-клуба на грот-мачте. Впечатление складывалось такое, что на борту не было никакого противозаконного груза, у команды — самые мирные намерения и ни о каком прорыве блокады никто и не помышлял.

На корме под тентом сидела группка людей, судя по всему, они совещались. Среди них был капитан и судовладелец господин Бессребреник, граф Жорж де Солиньяк. Высокий молодой мужчина с гордой осанкой и благородными чертами лица, спокойный и решительный. Рядом удобно расположилась в кресле-качалке его жена, графиня де Солиньяк, миссис [127] Миссис — госпожа; обращение к замужней или вдовой женщине у англичан и американцев. Клавдия, как ее почтительно называли. На ней был изящный спортивный костюм. Белокурая красавица походила на добрую фею, охраняющую волшебный корабль.

Напротив супружеской пары в почтительной позе стояли помощник капитана и лоцман, о чем-то вежливо споря с мистером Бессребреником.

Лоцман предлагал причалить к одному из рифов. Он утверждал, что сможет провести там яхту, а испанские крейсеры ни за что туда не проникнут. Бессребреник улыбался, но не соглашался:

— Да нет! Зачем же нам спасаться бегством, прятаться?.. Будем действовать в открытую… Это и проще, и удобнее, и надежнее…

Лоцман, не очень вникнув в замысел хозяина, считал, что все же нужно, используя способность яхты, развивать огромную скорость, уйти от военных кораблей. Его речь прервал пушечный выстрел, раздавшийся где-то в море.

— Слишком поздно! — воскликнул он.

— Нам велят остановиться, — весело сказал Бессребреник. — Ну что ж, давайте выполним приказ.

— Как же так, капитан? Ведь станут осматривать все вплоть до трюма, найдут армейский груз, золотые монеты…

— Вероятно…

— И нас схватят, тут же предадут суду и повесят…

— Да нет, дорогой мой! Вы преувеличиваете, испанские офицеры не такие уж безжалостные. Вы скоро убедитесь, что они любезны, приветливы и покладисты в делах.

Скрывавшийся за рифами крейсер выскочил как чертик из коробки и на полной скорости помчался к замершей на месте яхте.

— Смотрите-ка, — спокойно сказал Бессребреник, — там два корабля: один дал залп из пушки, а другой стоял в засаде как раз там, где вы собирались причалить.

Лоцман покрутил, как курица, шеей и стал расстегивать воротник рубашки, будто почувствовав на горле веревку.

Капитан Бессребреник по-прежнему улыбался, а его жена, покачиваясь в кресле, с любопытством следила за маневрированием чужого военного корабля.

Он остановился в пяти-шести кабельтовых [128] Кабельтов — морская мера длины, равен 185,2 м, или 1 / 10 части морской мили. от яхты. В спущенную на талях [129] Тали — приспособление для подъема тяжестей на корабле. шлюпку сели вооруженные матросы. Навалившись на весла, они взяли курс на «Бессребреника».

— А вот и визитеры, мистер Адамс, — с усмешкой произнес капитан де Солиньяк. И тут же скомандовал: — Спустить трап по правому борту!

Через пять минут шлюпка подошла к яхте. По трапу ловко поднялся капитан второго ранга с двумя матросами. Граф встретил его у трапа вежливо, но с некоторым высокомерием. Отдав честь, спросил, чем вызвано посещение.

— Вы капитан? — спросил испанец.

— Капитан и судовладелец.

— Вам известно, месье, что всякое судно, оказавшееся в водах Кубы, обязательно проходит досмотр?

— Известно. Рад принять вас на работу. Прошу следовать за мной. Начнем, если не возражаете, с моей каюты.

Офицер кивнул в знак согласия и, по-военному поприветствовав графиню, направился к трапу на юте. Вместе с хозяином они прошли через роскошный салон в небольшое помещение, служившее кабинетом и курительной.

На столе прямо на виду лежали несколько пачек зеленых купюр, которые американцы называют greenbacks; [130] Доллары (амер. разг.). они имеют хождение на всех рынках мира.

Бессребреник, жестом пригласив гостя сесть, сказал без околичностей:

— Вы командир Родригес…

— Да, капитан, и…

— И вы проиграли позавчера кругленькую сумму — пять тысяч долларов.

— Это не имеет никакого отношения к моей миссии. Не понимаю, с какой стати вас интересуют мои личные дела.

— А почему бы и нет? На досуге я занимаюсь благотворительностью. Мне не безразлична судьба храброго офицера, если он, проиграв под честное слово, не знает, чем рассчитаться.