Полли Эванс - Китай. Искусство есть палочками

Учитывая, что мой уровень владения кун-фу не дотягивал до мастерства Мишель Йео, и у меня не было с собой никаких пружин, чтобы элегантно и легко перелететь через пруд, я решила просто обойти его, а потом еще около часа изучала окрестности. Я купила очень миленькие фарфоровые тарелочки у какой-то женщины, а в лавке у старичка, вырезавшего каллиграфические надписи, — бамбуковую кружку. Только я собралась вернуться на парковку, как из какого-то магазинчика вынырнул мой водитель и обратился с вопросом:

— Ни э ма ? Ты проголодалась?

Да, я проголодалась. Я только что как раз размышляла, что бы раздобыть себе на обед, поскольку печенюшки, которые я прихватила из отеля, кончились еще утром.

Водитель поманил меня и проводил внутрь. Магазинчик оказался рестораном всего на пять столиков Кроме нас других клиентов не было, только хозяева, с которыми, по всей видимости, водитель дружил, два мужчины и женщина. Я не могла прочесть, что написано в меню, поэтому попросила принести овощи и рис.

— И доуфу ? — уточнил мужчина постарше. Он был горбатый, как вопросительный знак, а на подбородке у него росла одна, но очень длинная седая волосина.

— Да, давайте.

Мне на стол поставили две большие тарелки и плошку риса. Женщина сходила на кухню и принесла для своих родных блюдо со свининой.

— Хотите? — она кивнула на тарелку.

— Да.

Она отдала тарелку мне, а сама отправилась за новой. Сгорбленный старик увидел, что моя чашка наполовину пуста, и, кряхтя, пошел подливать мне чаю.

Наевшись досыта, я с трудом заставила себя не уснуть по пути до следующей деревеньки. Вдоль дороги мальчишки вели на водопой быков и осликов. Давненько я не видела осликов, в Датуне и Пинъяо их было очень много, а на восточном берегу мне не попалось ни одного.

Деревня Сиди напоминала Хунцунь, правда, здесь переулки были вымощены кусками шифера и после дождя блестели. В уединенных уголках сидели студенты художественных училищ и с упоением рисовали старинные здания. Я заглянула в одну из арок, ведущих во дворик. Тропинка, вдоль которой зеленела трава и цвели цветы, вела к каналу с переброшенным через него полукруглым мостиком, и дальше — к дому. Хозяева дружелюбно улыбнулись и жестом пригласили меня пройти во дворик и посмотреть.

Я вошла через роскошные ворота и несколько минут стояла с открытым ртом, любуясь горами, в тени которых жили эти добросердечные люди. Как же сильно отличался этот мирок от загазованных городов, где я побывала. Воздух здесь был чистым и свежим. Жители этой крошечной деревеньки каким-то чудом избежали модернизации, словно все часы в этом месте разом остановились.

Пассажиры, которые в тот вечер ждали посадку на шанхайский поезд, заметно отличались от обычных китайцев. Я не увидела ни одного смуглого курильщика, волочившего узел размером с мою бабушку. Никто не плевался и не сморкался. Вместо этого моему взору предстали молодые метросексуалы и хорошо одетые девушки, которые стояли в организованной очереди, катя за собой аккуратные чемоданы на колесиках.

Более того, поезд не был забит под завязку. В нашем вагоне половина мест осталась свободна. В моем купе оказались заняты только две нижние полки — на соседнюю сел корейский студент. Объявления звучали на китайском и на английском. Проводница разносила кофе.

Мы прибыли в Шанхай в пятнадцать минут восьмого. Я до смешного разволновалась. Вообще-то я уже дважды была в этом городе, и оба раза мне понравилось. Шанхаю присущи своя особенная атмосфера и энергетика: эти колониальные здания вдоль набережной, множество ресторанов и баров, огромные универмаги и уличные рынки. Создается впечатление, что на улицах Шанхая оживает история. Более того, я приехала сюда с целым списком телефонов друзей моих друзей, готовых показать мне город.

После долгих недель одиночества началась светская жизнь!

Но меня привлекал не только сам город, а и перспектива пожить в шикарном отеле. Нэнси и Гай благодаря своим связям забронировали мне номер в «Гранд Хайятт». Собственно, сам отель начинается с пятьдесят третьего этажа одного из самых высоких небоскребов в городе. Он расположен в районе Пудун напротив старого колониального Шанхая, а это означает, что из окон отеля открываются потрясающие виды на набережную. Комнаты здесь не просто обставлены мебелью, они декорированы произведениями искусства. После стольких ночей, проведенных в безликих отелях, где в ворсе ковра запутались чужие волосы, а из раковины воняет, я была в экстазе. Я собиралась прожить в Шанхае четыре дня — спать в удобной кровати, есть в ресторане, выбирая ту еду, что мне нравится. Целых четыре дня в отеле, где персонал говорит на безупречном английском и поможет вам решить любые проблемы. Из Шанхая я собиралась полететь в предгорья Тибета, чтобы встретиться там с Гаем и отправиться в четырехдневную поездку по горам, так что меня ждала целая неделя свободы, на протяжении которой не придется бороться с некомпетентностью китайцев. Я чувствовала себя счастливой, словно только что вырвалась из автомобильной пробки и внезапно оказалась на узкой сельской тропинке посреди зеленых лугов.

Я зарегистрировалась в отеле, приняла душ и осмотрела номер. Из окна виднелась река Хуанпу, которая делит современный Шанхай пополам, на Западный и Восточный районы, Пуси и Пудун.

Столетие назад Шанхай был самым богатым и красивым из китайских городов, открытых для иностранной торговли, но при этом также городом безжалостным и жестоким. Почти на сто лет, начиная с 1842 года, когда Нанкинский договор положил конец Первой опиумной войне и открыл Шанхай для международной торговли, и вплоть до 1943 года, когда отменили экстерриториальность и изгнали иностранные концессии, он стал домом для англичан, французов, американцев, русских, японцев и корейцев. Полицейские- сикхи в красных тюрбанах патрулировали улицы Иностранного поселения. Город стал раем для желающих сколотить состояние на торговле. В 1920-х годах тут располагалась половина всех китайских фабрик и крутилась треть иностранного капитала. Здесь нашли прибежище многие иностранцы, лишенные права собственности у себя на родине, поскольку для того, чтобы поселиться в Шанхае, не требовалось ни визы, ни паспорта.

«В случае болезни можно было выбрать среди врачей двадцати восьми национальностей, включая двух румын, одного армянина, одного египтянина, одного мексиканца и десятерых венгров, которые снискали славу компетентных специалистов», — писал Гариет Сержант в своей книге, посвященной Шанхаю ( Harriet Sergeant «Shanghai» ).

Шанхай, как считали иностранцы, являлся моделью международного сотрудничества, которой в свое время последуют и другие великие города. Этот город не мог принадлежать какой-то одной нации. Здесь у каждой страны имелась своя концессия, которая заключала сделки с концессиями других государств.