Савва Морозов - Крылатый следопыт Заполярья

«Преклоняюсь перед мужеством и героизмом полярников… Все они исполнили свой долг советских патриотов. Отпор, который они дали фашистскому рейдеру, сорвал планы гитлеровцев…»

Похвалу флотоводца заслужил в числе прочих и пилот Черевичный, работавший со своим экипажем в Карском море на ледовой разведке. Иван Иванович не был призван в ряды вооруженных сил, но все четыре года провел он в строю, выполняя особые боевые задания командования, заслужил три ордена.

Самое первое, особое, задание получил в сентябре 1941 года в Москве, будучи приглашен в Главный штаб ВВС Красной Армии вместе с другим полярным асом — Василием Никифоровичем Задковым.

— В Америку надо лететь товарищи, свет не ближний, — сказал суховатый строгий генерал, скользя взглядом по развернутой на столе карте.

Внушительно выглядела жирная извилистая линия фронта. Страсть до чего далеким казалось все, что лежало за ней: оккупированная гитлеровцами Европа, голубой разлив Атлантики.

Генерал продолжал:

— Надо доставить в Соединенные Штаты большую группу наших авиационных специалистов. Какую трассу вы тут проложите, а? Военные летчики просят не менее двух недель на подготовку такого рейса.

Черевичный и Задков переглянулись, помялись. Первым заговорил Иван Иванович.

— Далековато, товарищ генерал, спору нет. Но Америка не только за океаном, она ведь еще и соседка наша…

Открыл рот и молчавший дотоле Василий Никифорович:

— Мы Аляску простым глазом сколько раз видывали, когда над Беринговым проливом пролетали…

— Та-ак, — повеселел генерал, — через Сибирь пойдете, через Арктику. Очень хорошо. Когда можете стартовать?

— Хоть послезавтра.

Генерал не то чтобы опешил, но в чем-то усомнился:

— Я серьезно спрашиваю, товарищи…

— И мы не смеем шутить, товарищ генерал. Знаем — идти нам не на спортивный рекорд. Дело серьезное, однако привычное.

— Сколько времени будете в пути?

— Суток за трое управимся. С ночевками в Тикси и Анадыре. А пассажиров, разрешите узнать, много будет?

— Многовато, человек сорок.

— Разместим, только уж без спальных мест.

— Пассажиры — люди вам известные, — генерал теперь широко улыбался, называя фамилии видных военных авиаторов, из которых кое-кто участвовал в знаменитых дальних перелетах мирного времени.

Экспансивный Черевичный толкнул флегматичного Задкова:

— Ну, Василь Никифорыч, перед знатными коллегами не осрамимся?

— Как-нибудь сдюжим, Иван Иваныч… Двух полковников посадим на правые пилотские кресла, чтобы не скучали и нам с тобой помогали. Вот и в пассажирских кабинах не так уж тесно будет.

Генерал пожал руки Черевичному и Задкову:

— Тогда ни пуха вам, ни пера… У пассажиров документы оформлены.

И предупредительно проводил обоих штатских гостей до дверей своего сугубо военного, обвешанного оперативными картами и схемами кабинета.

Сколько раз, рассказывая потом товарищам-полярникам об этом приеме в штабе, Иван Иванович и Василий Никифорович посмеивались. Но на третий день полета из Москвы на Аляску им было не до смеха. Не будучи искушены в особенностях зарубежных поездок, привыкнув странствовать по родному Северу запросто, всюду встречая друзей, оба они в суматохе подготовки к необычному рейсу как-то позабыли, что по Берингову проливу проходит не только международная астрономическая линия перемены календарных дат, но и государственная граница между СССР и США. Словом, все на борту двух летающих лодок оказалось в полном порядке: и горючее залито под пробку, и разнообразнейшими картами, навигационными инструментами обеспечили себя штурманы, и таблицы всевозможных кодов и позывных были перед глазами радистов. А вот заграничных паспортов на въезд в США не оказалось ни у кого из членов экипажей.

Черевичного, старшего по перелету, последнее обстоятельно волновало куда больше, чем низкая облачность и порывистый ветер, встреченные у берегов Аляски. Однако не поворачивать же назад из-за каких-то там бумаг? Стараясь приободриться, Иван Иванович вспоминал про себя избитую, не раз слышанную остроту одесситов: «Зачем вам паспорт, когда я сам здесь?» Но при этом далеко не был уверен, что найдутся среди американских пограничных властей ценители подобного юмора. Как бы не поставить свою Родину в неловкое положение перед дружественной союзной державой?

Так ничего и не решив в области дипломатии, Иван Иванович пристально оглядывал вспененное море и незнакомые бета. Посмотрел, помозговал и пошел на посадку. Когда, ныряя в волнах, крылатая лодка подруливала к подошедшему навстречу катеру береговой охраны, американские моряки на его палубе дружно хлопали в ладоши, кричали: «Гип, тип, ура!» Не менее восторженного приема удостоился Задков, сумевший мастерски приводниться к ближней к Ному защищенной от ветра, но изрядно мелководной лагуне. А пассажиры — знатные авиаторы, люди бывалые, видавшие всякое на своем веку, — выглядели, мягко выражаясь, взволнованными. Однако документы свои они предъявили, как говорится, по всей форме.

Командирам же обоих воздушных кораблей добродушный американский майор представился как закадычный приятель:

— Я есть американский Ге-пе-у. Я все знай… Ваш паспорт, господа, есть Вашингтон. О’кей, господа!

«О’кей!» — короткое одобрительное восклицание не раз слышали Черевичный и Задков, когда сажали свои гидропланы и в Ситхе (известной в истории как бывший Ново-Архангельск — административный центр «Русской Америки» в прошлом веке), и на острове Кадьяк, и в Сиэтле — большом порту тихоокеанского побережья США. Всюду американцы гостеприимно встречали советских авиаторов, участливо расспрашивали о фронтовых делах, сами делились новостями из России, И отовсюду провожали дружескими напутствиями.

Делегация военных осталась в Соединенных Штатах на несколько недель, а Черевичный и Задков погрузили в кабины пулеметные ленты для истребителей (общим весом более пяти тонн) и тем же путем — через Аляску — Сибирь возвратились в Москву.

Когда садились в Химках, на водохранилище были уже ледяные забереги. С Западного фронта, придвинувшегося к московским пригородам, поступали тревожные вести.

Полярная авиация продолжала нести свою службу на Крайнем Севере. Черевичного и Задкова, сменивших лодки на самолеты с сухопутными шасси, командование направило на зимнюю разведку льдов. Ведь война заставила ледокольный флот работать теперь почти круглый год, встречая и провожая военные транспорты, особенно зимой на Белом море. Да и предстоящая летняя навигация в Арктике обещала стать необычно напряженной.

Уместно вернуться снова к мемуарам А. Г. Головко. Главу ««Шеер» получает отпор» адмирал заканчивает выдержками из своего дневника.