Марлена де Блази - Тысяча дней в Тоскане. Приключение с горчинкой

Моя речь была лишь бледным отражением истины, но меня вознаградили вежливыми рукоплесканиями и многочисленными возгласами «Невероятно!» по-голландски. Думаю, Князь получил удовольствие, слушая, как я выкладываю свои впечатления на итальянском, на котором голландцы говорили, как он выражался, «s opravvivenza» — чтобы выжить, хотя мне проще было бы говорить по-английски — этим языком все они владели свободно. Конечно, он воспринял это как знак почтения к нему, совсем не думая, что мне может быть приятно говорить по-итальянски. Голландцы, убаюканные и вволю напившиеся, тихонько разговаривали между собой, сравнивая свою кухню с тосканской. Пупа вышла из кухни, вытерла руки о передник, устроилась между двумя голландцами и попросила Джанджакомо открыть еще вина. Она указала на откровенно выстроившиеся на конце стола бутылки и рассмеялась. Сказала, что любит слышать, как хлопает вытащенная пробка, вылетая на свободу. Мать когда-то сказала ей, что открыть вино — все равно что родить ребенка. Эта метафора пришлась по вкусу всем, кроме одной величественно беременной женщины с волосами, заплетенными в тугие светлые косы. Та спрятала гримасу под улыбкой.

Фернандо кивком позвал нас с Барлоццо и, дав попрощаться, направил к грузовику. Луну затягивала оловянная дымка. Лаяли и подвывали собаки, сухие листья кружились в ноябрьской ночи. Князь, словно заканчивая начатую минуту назад фразу, сказал:

— Тебе надо заниматься тем, чем ты сейчас занимаешься. Стряпать для людей, как Пупа. Куда лучше, чем бродить по округе, водя за собой цепочку чужаков, рассказывая им то, чего они не запомнят, и показывая места, которые сотрутся в памяти после поездки в Козумел или посещения Диснейленда. Тот, у кого цельная душа и хоть какой-то вкус к приключениям, сам найдет дорогу в Тоскану. Пиши. Стряпай. Ведь тебе это нравится.

— Мы думали, не купить ли собственный домик, мы все время об этом думаем, — сказал Фернандо.

— Могу помочь вам договориться с Луччи насчет перестройки одного из флигелей. Можно устроить там кухню и освободить место для нескольких столов. И с лицензией не будет затруднений, поскольку дом уже имеет лицензию на agriturismo. Все очень легко устроить.

— Как получилось, что наш дом зарегистрирован для agriturismo ? — удивился Фернандо.

— Очередная любезность местных властей по отношению к знати. Синьора Луччи подала прошение о субсидии, покрывающей реконструкцию вашего дома, подписала бумаги, утверждающие, что его используют для привлечения туристов и обеспечения культурной активности. Так она получила ссуду от государства под меньшие проценты. Эта система называется i patti territoriali а fondo perduto , территориальное развитие, ссуда, требующая лишь частичного возмещения. Вы не задумывались, почему она просит вас каждый месяц подписывать бумаги об аренде другим именем? Это прикрытие на случай проверки. Официально вы живете в сельской гостинице. Но заниматься содержанием гостиницы или устраивать концерты в саду — слишком большая морока, поэтому она просто берет с вас арендную плату — наличными и неофициально — за заброшенное здание, ремонт которого частично финансировало государство. Если это можно назвать ремонтом. В здешних местах это обычное дело.

Тут мне вспомнилось, как в свой первый визит к нам он говорил, что синьора Луччи сэкономила за счет правительства.

— И ты хочешь, чтобы такая дама была не только нашей домохозяйкой, но и главной в бизнесе? — спросил Фернандо.

— Ее благородная мораль не позволит вмешиваться в ваш не столь корыстный бизнес. Вы могли бы вести дело как считаете нужным, лишь бы каждый месяц вносили плату на ее условиях. В толстом запечатанном конвертике без адреса. Я просто хочу, чтобы вы вложили силы во что-то стоящее, от чего будете получать удовольствие. Маленькое скромное дело, которое, скорее всего, не прогорит. Я хочу, чтобы вы здесь остались и здесь преуспели. Разве вы не хотите того же? Я не хочу, чтобы меня отправили опять играть в карты. Я просто прошу вас об этом подумать.

Подхваченный ветром сухой листок коротко прошуршал по ветровому стеклу.

Подумать? Я уже видела все это, чувствовала запахи. Таверна, маленькая комната в каком-нибудь маленьком селении. Стены шершавые, штукатурка цвета спелой хурмы. Все освещено огромным чугунным канделябром на сорок свечей и пламенем камина. Перед очагом один длинный стол. Двенадцать стульев, может, пятнадцать. И все. Я буду подавать ужин — один ужин каждый вечер, из тех продуктов, которые в это время хороши и свежи. Да, суп и хлеб, дичь или барашек, тушенный в вине, приправленный дикими травами и моей радостью.

Я поставлю на стол пастуший сыр и нарезанный ломтями пирог — с ягодами или с сочными темными грушами. Еще теплый сок будет стекать по желтой кукурузной корочке и смешиваться со взбитыми сливками. Подумать? Еще как подумаю! Но сейчас нам с Фернандо время изобрести что-то на двоих. Таверна — моя мечта. Туристский проект принадлежит нам обоим.

Мы попросили Барлоццо высадить нас у бара, чтобы пешком пройтись на холм. Расцеловали его на прощание и просили не волноваться так из-за того, чем нам заниматься и чем не заниматься. В свое время мы сами решим. Он помахал нам, глядя полными горя глазами, и отъехал. Мы с Фернандо чувствовали горе старого Князя, понимали, что, при всей искренности, заботы о нашем будущем за ночь развеются как дым. А его боль пустила глубокие корни, как трава между камнями.

Раз уж Барлоццо не согласился ехать с нами, мы решили не откладывать пробный тур до следующей недели. На следующее утро поднялись с рассветом, упаковали свитера, книги и еще кое-что. Оба мы с волнением предвкушали путешествие. Закрыв дом, мы поехали по самой дивной в Тоскане дороге. Первая остановка была назначена в деревне у термальных источников, Баньи Виньони, потом в Пиенце и в Монтичелло, в Сан-Квирисо д’Орча, в Монтальсино и в Монтепульчано. Сразу за Пиенцей начался крутой серпантин вверх. По сторонам дороги выстроились на парад деревья-солдаты. Женские растения кипарисов с возрастом полнеют, становятся гуще и округляются в средней части. Мужские остаются подтянутыми и стройными. Те и другие несли свою вахту. Миллионы рук приручили и покорили дикую землю Тосканы. Здесь царствуют шелк и бархат, зеленая, розовая, коричневатая ткань облекает изгибы земли туго, как молодая кожа, которая перекатывается, морщится, ныряет в укрытые от солнца складки и вдруг успокаивается на склоне, поросшем дикими розами. Там и здесь холмы, даже зимой хранящие зелень, разрезаны меловыми утесами и расщелинами. Нежный тосканский свет играет на листьях олив, и они танцуют. Летом они танцуют, как танцуют маки, как колышется спелая пшеница, в ритм ветру и хлопанью птичьих крыльев. Но в тот день спелые плоды обременяли ветви, и листья двигались в медленном танце под песню декабря. Мы выходили в каждой деревне, запивали солдатскую трапезу простыми винами, потрясающими винами. Мы спали.