Игорь Можейко - 7 и 37 чудес

Трудно описать сами башни Ангкор-Вата, ибо ничего подобного в мировой архитектуре нет. Пожалуй, они похожи больше всего на обрезанную снизу до половины початки кукурузы или вершины пшеничного колоса невероятных размеров. Раньше они были покрыты золотыми листами, и барельефы террас разукрашены. Храм был окружен двухсотметровым рвом и отражался в нем, цветастый и величавый…

Имя автора Ангкор-Вата (а может, и нескольких авторов) не запечатлено ни в одной из надписей. Мы называем создателем храма человека, непричастного к высокому творчеству, заботившегося только о прославлении себя любой ценой – завоеванием ли соседних стран, воздвижением ли гигантских храмов. И эта историческая несправедливость, очевидно, никогда не будет исправлена. Узурпатор Сурьяварман II прочно уселся на пьедестал почета истории, как сделали это до него многие другие цари и императоры. Имен же людей, воистину сотворивших Ангкор-Ват, не знают сейчас и вряд ли знали восемьсот лет назад. Государственная власть не была в этом заинтересована. Больше того, это было выше ее понимания: бог-царь на земле один, по крайней мере в пределах государства. И ни у кого не вызывало сомнения, что строит храм его воля, его казна.

Архитекторам вообще не очень везло в истории. Даже в тех случаях, когда имена их остались в надписях, книгах или в платежных ведомостях, авторство зданий приписывают властителям. Мало кто помнит создателя пирамид или Тадж-Махала, зато имена Хеопса и Шах-Джахана известны. Эта прискорбная традиция сохранилась практически до наших дней: архитектор не расписывается на цоколе здания, как скульптор на пьедестале статуи, не ставит своего имени, как писатель на обложке книги, и дай бог, если ему так повезет, как Эйфелю, и башню назовут его именем. Но это исключение…

Трилистником сказочного растения поднимаются все выше к небу башни Ангкора. По мере того как вы приближаетесь к нему, видны центральная башня и две из тех, что стоят по углам террасы. По сторонам дороги тянутся длинные шеи каменных драконов Нага, которые когда-то смотрели в воду рва. Столбики длинной галереи наружной стены ведут к центру, к пышному порталу входа.

Путь к храму долог. Вы пересекли глубокий ров, вступили под портал входа и оказываетесь во внешнем дворе. Вы проходите его, снова минуете арку и начинаете подъем по широкой лестнице к самому храму. Храм построен таким образом, что поднимающийся к нему человек невольно ощущает нарастание его могущества и даже всесилия. Понятие о боге всегда связывалось у людей с представлением о несравнимости масштабов человеческого бытия и бытия божеского. Даже древние греки, создав богов своего роста и со своим характером, поселили их на Олимпе и в небесах. Когда религия становится государственной, то есть одним из важнейших средств подчинения подданных царю, размеры храмов начинают расти: они олицетворяют не только величие божества, но и величие представителя бога на земле, хозяина жизни, царя. В Ангкоре царь был официально приравнен к богу и храм – дом бога – был и домом царя, в котором царь не жил, жило его божеское начало.

Сурьяварман, потерпевший ряд сокрушительных поражений в военных авантюрах, все силы государства бросил на создание иллюзии своей непобедимости и своего могущества – он не мог позволить себе ограничиться храмом скромных размеров. Скромные храмы создаются религиями чрезвычайно молодыми, не связанными еще с борьбой за мирские блага, в государствах, где новая религия еще не пользуется поддержкой властей.

Храм на Востоке очень часто шел в своих формах от понятия горы. Это связано с ролью священной горы Меру (Олимпа восточного мира) и с функцией гор в мифологии Востока, большей, чем Европы. Гора – символ мощи и величия, и потому как горы индийские средневековые храмы, потому гора – пятиглавый Ангкор-Ват.

Внутри храма Сурьяварман велел установить статую бога Вишну. Лицом Вишну похож на Сурьявармана. Это традиция Ангкора. Цари его не только духовно отождествляли себя с богом, но и считали себя его физическим воплощением.

Постройка храма и его окружения – это только часть работы, проделанной в Ангкоре. Удивительно, сколько талантов скопилось на маленькой кампучийской земле восемьсот лет назад. Достижения древних художников не меньшие, если не большие, в украшении храма, в статуях его и в барельефах.

Эти барельефы очень выразительны. Каждый, кто бывал в Ангкоре, не мог не ощутить всеобщее движение, переливчатость барельефов, точность изображения мира.

Барельефы воспроизводят не только мифологические сцены, но и исторические события царствования Сурьявармана. Особенно выразительны сцены сражений. Вот кхмерские войска нападают из засады на тямов в лесу, и короткая и яростная схватка кипит среди тесных стволов. Внизу – морской бой: сталкиваются боевые галеры с высокими носами, заканчивающимися головами драконов, и упавшие в воду бойцы пытаются удержаться на поверхности. К одному подкрался сзади крокодил, и нога воина уже в челюстях чудовища. А вот сцена отражения нашествия тямов. Разъяренные слоны топчут воинов, которые сцепились в смертельной схватке; потерявшие оружие хватают врага за горло… А вот и сам Сурьяварман. Он сидит на троне под царственным зонтом, вокруг слуги с опахалами, министры, собравшиеся у трона, внимательно слушают, очевидно, мудрые и очень важные слова монарха.

Вообще, во времена Сурьявармана, очевидно, потому, что дела его были не блестящи, придворные, а за ними послушно исполняющие свои обязанности художники и писцы стремились к восхвалению царя. Он был не только «лучшим из царей и букетом достоинств», но даже «во всех науках и во всех видах спорта, в танцах, пении и во всем остальном преуспел настолько, будто сам это изобрел». И, увидев его, бог сказал в изумлении: «И зачем я создал себе в лице этого царя такого соперника?»

Безудержное восхваление царя, как это случалось не только в древней Кампучии, приводило к роковым последствиям. За бахвальство Сурьявармана приходилось расплачиваться его потомкам. В записках одного арабского путешественника рассказана история, относящаяся к далекому прошлому Кампучии, но ситуация в ней весьма напоминает ту, что сложилась в стране при преемниках Сурьявармана.

Задолго до Сурьявармана на кампучийском престоле (страна звалась тогда Ченлой) сидел молодой и дерзкий царь. Все окружающие говорили ему, что он могуч и непобедим. Однажды царь сказал:

– Есть у меня одно заветное желание, которое мне хотелось бы осуществить.

– Какое, царь?

– Я хотел бы, чтобы передо мной на блюде лежала сейчас голова царя Явы.

Долго ли, коротко ли, но слова царя достигли ушей правителя Явы. Тот оснастил тысячу кораблей и пересек пролив. Подошел к стенам столицы молодого царя и в битве без труда разбил его войска, а царя взял в плен. И сказал ему: