Николай Урванцев - Два года на северной земле

Юго-западный ветер пригнал льды, впрочем, довольно разреженные, а вместе с ними появился и зверь, исчезнувший было за последние дни. Сегодня убили 5 нерп и 2 зайца, причем всех благополучно достали.

Ящик с охотничьими принадлежностями, наконец, разыскался, наготовили дробовых патронов, но розовые чайки исчезли, как только юго-западный шторм сменился довольно свежим нордом. Чрезвычайно досадно!

Снегу кругом лежит уже порядочно, местами надуло сугробы до полуметра и более, на ровной же поверхности лежит слой сантиметров в пять. Решили попробовать собак.

Ушаков, хорошо изучивший восточно-сибирскую упряжку, запряг по этому методу. Сбруя и сани у нас имелись, они прибыли с Дальнего Востока, а центральный тяговой ремень «потяг» сделали из зайца, вырезав его из снятой чулком шкуры. Последняя режется по спирали, так что из кусков получается, примерно, 20 м отличного, необычайной крепости ремня толщиною и шириною около сантиметра. Прочность его, по словам Журавлева, такова, что свободно удерживает взятого на гарпун раненого моржа, развивающего, я думаю, в это время тяговое усилие до 2–3 тонн. К такому центральному потягу и прикрепляются собаки цугом попарно, симметрично по обе стороны. Две передние собаки являются передовыми, но одна из них считается главной и несколько выдается вперед. Управление производится только голосом. Передовыми Георгий Алексеевич взял Варнака и Мишку, являющихся одними из лучших во всей своре. Варнак, пожалуй, был самым сильным и крупным псом. Когда мы как-то из любопытства взвесили его, он потянул около 50 кг (49,7). Мишка же отличается большой сообразительностью. На пароходе он прежде всех устроился около камбуза, где очень быстро научился попрошайничать. Когда ему говорили: «а ну-ка, Миша, повой» или просто: «Миша, повой», он становился говорившему передними лапами на грудь и начинал протяжно и просительно подвывать, за что и получал, конечно, соответствующую мзду. Этим он снискал себе всеобщую популярность, кроме, впрочем, Журавлева, который его презрительно называл «подхалим».

После нескольких неполадок упряжка пошла вполне удовлетворительно, и на «ей Ушаков налегке вполне благополучно доехал до конца нашего острова и вернулся обратно.

Журавлев является принципиальным противником дуговой упряжки. У них на Новой Земле применяется веерная, но не гренландская, а несколько от нее отличная. Во многом она схожа с оленной, так как возникла под значительным ее влиянием. Первые новоземельские колонисты были ненцами и переселились с низовьев Оби и Полярного Урала, где в качестве средств передвижения применяются только олени. Попав на Новую Землю, где по климатическим условиям передвигаться приходится на собаках, ибо оленям там почти лет корма, колонисты, естественно, перенесли привычные способы упряжки и на новых животных.

При верном способе все собаки запрягаются рядом бок-о-бок друг другу. На каждую собаку через плечо на шею надевается лямка, к которой прикрепляется поводок, продергивающийся через блок или кольцо у передка саней. На другой конец поводка крепится лямка для второй собаки. Таким образом создается подвижная система, при которой тяговое усилие обеих — собак распределяется равномерно. Затем при этом способе собака не может лукавить, так как это сразу же обнаруживается по передергиванию поводка в кольце. При этом лодырь подается назад к передку саней, где ездок может легко заставить его быть более прилежным в работе. Кольца или блоки крепятся к специальному бруску через интервалы в 10–15 см друг от друга, в зависимости от числа собак. Нормальная упряжка обычно состоит из 10 собак, то есть для нее требуется 5 колец и 5 поводков.

Чтобы собаки не разбегались, на них надевается «пилеина», тонкая, но достаточно прочная цепь или шнур с ошейниками через 40–50 см друг от друга. Правый крайний пес называется коренным, его назначение — растягивать упряжку веером, чтобы она не путалась, для чего он тянет не прямо, а слегка вбок вправо. Левая собака называется передовым, к ее ошейнику прикрепляется вожжа, которой и управляют всей упряжкой. При натягивании вожжи передовой заворачивает влево, увлекая за собой всю упряжку. Похлопывая вожжей, заставляют передового подаваться вправо, теснить при этом всех остальных и таким; образом заворачивать в нужном направлении. Для поощрения собак ездок держит в руках длинный, метра в три шест с костяной шишкой на конце, которым он и тычет ленивца в зад, в бок, куда попало.

Сравнивая такую упряжку с оленной, употребляющейся, например, на Таймыре, находим между ними полную аналогию. Только для оленей «пилеина» состоит не из ошейников, а из поясов, застегивающихся на брюхе.

При веерной новоземельской упряжке управление собаками находится целиком в рукак ездока. Он может их повернуть куда угодно, остановить в любую минуту, подкрепляя свое требование, если нужно, хореем. Это особенно важно на охоте, когда собаки, завидев зверя, горячатся и выходят из повиновения. При дуговой упряжке передовой должен очень хорошо знать своего хозяина и быть прекрасно выдрессирован, чтобы понимать каждый его сигнал и слушаться при всякой обстановке. Он должен не сбиваться с дороги при виде неожиданно выскочившего зверя или взлетевшей птицы и удерживать от этого остальную упряжку. Словом, дуговая езда требует высокого класса дрессировки и выездки. Далее, при этом, способе упряжки, когда собаки растягиваются попарно гусем на 6–7 м, достать передних можно лишь очень длинным кнутом, да и то при искусном с ним обращении, приобретаемом многолетним навыком. Иначе приходится полагаться лишь на собачью «сознательность».

Дуговая упряжка имеет неоспоримые преимущества лишь при езде по глубокому «бродному» снегу, по лесу и среди сильно торошенных льдов. Поэтому-то она широко применяется на Камчатке, Аляске, Чукотке, где ездоку нередко приходится итти на лыжах вперед, протаптывая тропу в глубоком свежевыпавшем снеге, иначе упряжка пройти не в состоянии.

В нашей же обстановке, в условиях плотного утрамбованного пургами снегового покрова, а главное при сборных от разных хозяев, нередко дефективных собаках, отсутствии выезжанных и выдрессированных передовых, веерная упряжка являлась наиболее рациональным способом езды. Это быстро понял и Георгий Алексеевич, вскоре перейдя, как и все, на веерную систему.

«Наши собаки, — говорил Журавлев, — тянут только под страхом уголовного преследования», подразумевая под этим хорей или кнут, и он был, безусловно, прав, так как добровольно и усердно тянули лишь немногие, в особенности если путь был труден и длинен, а сани тяжело нагружены.