Леонид Алаев - Такой я видел Индию

Индийские войска вступили в Кашмир и сумели остановить племенные ополчения лишь у ворот Сринагара — столицы княжества. Однако выбить их обратно, оказалось невозможным. Было заключено перемирие, в результате которого около трети территории Кашмира сохранилось за Пакистаном под названием «Азад Кашмир» («Свободный Кашмир»).

Так возник «Кашмирский вопрос». Он был поставлен в ООН, послужил запалом к пороховой бочке индийско-пакистанских отношений, взорвавшейся в 1965 г., усложняет и теперь сосуществование двух государств.

Непросто сложились отношения между Кашмиром и центральным индийским правительством. Сперва штату была предоставлена очень широкая автономия, многие положения Индийской конституции на него не распространялись. Потом главный министр его Шейх Абдулла выдвинул идею независимости Кашмира, гарантированную ООН. Его обвинили в измене, арестовали, а «особые права» Кашмира постепенно урезали.

Возможно, что для объективного изложения событий в Кашмире за последние 20 лет не настал еще срок. Здесь причудливо переплелись вполне понятное стремление масс к улучшению своего положения, религиозные противоречия, шовинистические поползновения местных лидеров, происки западных государств, прежде всего Соединенных Штатов.

Надо сказать, что националистическим лидерам удалось в значительной мере направить недовольство масс в русло требований широкой автономии или даже независимости.

Когда я приехал в Сринагар в октябре 1968 г., там проходила Национальная конвенция, т.е. конференция всех кашмирских партий, возглавлявшаяся незадолго до того выпущенным из тюрьмы Шейхом Абдуллой. По мысли ее организаторов, конвенция должна была потребовать проведения плебисцита. Это основной лозунг Фронта плебисцита, националистической организации Шейха Абдуллы. Однако среди делегатов оказалось много трезвых деятелей, высказавшихся за «решение кашмирского вопроса в пределах Индийского союза».

Говорят, что в Кашмире существует и подпольная вооруженная организация, ратующая за присоединение к Пакистану. Она устраивает террористические акты и ведет поджигательные радиопередачи. Я, конечно, не встречался с ее представителями. Но активисты Фронта плебисцита часто бывали моими собеседниками. Признаюсь, аргументация их часто казалось мне неубедительной, а позиция узкой и недальновидной. В основном они напирали на свои национальные права.

— Мы требуем только одного — пусть нас, кашмирцев, оставят в покое и позволят самим решать свои дела.

Я пытался узнать, какую внутриполитическую программу собираются проводить в жизнь сторонники Фронта плебисцита.

— А мы еще об этом не думали, — отвечали мне. — Вот добьемся независимости, тогда решим.

Это безразличие к главным проблемам, волнующим массы, демонстрирует, с одной стороны, фактическое неверие членов организации в возможность успеха, с другой — вполне понятное желание объединить вокруг себя все население штата — от капиталистов до издольщиков и пастухов, не оттолкнуть никого из них программой сколько-нибудь радикальных реформ.

Обычно национальное движение несет в себе более или менее сильную демократическую струю. В кашмирском движении такой струи почти не чувствуется, ее подавили открыто националистические, сепаратистские лозунги.

Между тем подспудным основанием широкого недовольства, которое выражается в сепаратизме, служит бедственное положение именно народных масс. Появившаяся в последние годы кашмирская мелкая буржуазия, высшее чиновничество, бывшие помещики, принадлежащие в основном к касте кашмирских брахманов-пандитов, в общем, вполне удовлетворены своей жизнью. Аспирант из Сринагара рассказывал мне, что он произвел специальное исследование, желая найти ответ на вопрос: кто в Кашмире сейчас процветает? Он пришел к выводу, что 350 семей, принадлежащих к разным социальным группам, разным кастам, разным религиозным общинам и даже формально к разным политическим партиям, образуют тесный союз и держат в своих руках экономику, администрацию, вершат политику в штате. Государственные субсидии на развитие Кашмира попадают в карманы их и их сторонников. Именно создавшаяся ситуация, при которой Индия вынуждена тратить большие средства на улучшение экономического положения штата, более всего устраивает местную элиту.

Если, мой молодой знакомый прав, картина национального движения в штате становится просто мрачно-трагической. Народ выходит на демонстрации и выдвигает требования, думая, что борется за свои национальные права и социальное равноправие, а все его усилия уже скалькулированы на арифмометрах как дополнительные суммы прибыли для верхних трехсот пятидесяти.

Так это или не так, но недовольство кашмирцев имеет очень серьезную экономическую подоснову. Хотя в первые годы после независимости, когда ведущее положение в правительстве занимали левые силы, в штате была проведена радикальная земельная реформа, состояние сельского хозяйства по-прежнему тяжелое. Нищие арендаторы, получившие крошечные участки, остались такими же нищими. Они нуждаются в финансовой помощи, семенах, организованном сбыте продукции, производственной кооперации. А на все это нужны деньги.

Помимо фруктов, Кашмир славится мехами, шерстью, лесом и изделиями народных промыслов из шерсти, дерева, драгоценных камней и т.п. Местные шали (кашемировые, как их когда-то у нас называли) — это чудо прядения и ткачества. Необыкновенная мягкость и тонкость достигаются только и исключительно ручным трудом, мастерством, передававшимся от поколения к поколению. Сами ремесленники, изделия которых дают Индии значительные резервы иностранной валюты, живут в тяжелых условиях. Им тоже нужны кредиты и электричество для элементарной механизации.

До сих пор в Кашмире нет железной дороги — он связан с остальной страной только автомобильным и воздушным сообщением. Реки его текут в Пакистан. В результате разработка ценных пород древесины в последние годы не расширяется, а даже сокращается.

Другими словами, для развития этого богатого края требуются большие вложения.

Индийское правительство это, конечно, понимает. Оно выделяет значительные средства на подъем экономики Кашмира. Индийцы из других штатов выражали даже недовольство по поводу того, что ему перепадает из централизованных фондов слишком много. Кашмирцы же, напротив, считают, что Индия в целом получает от них больше, чем дает. Проверить это нельзя — отсутствуют официальные цифры. Но, несомненно, общегосударственные средства здесь расходуются в основном на поддержание экономики, а не на ее развитие. В частности, немалая их часть тратится на сохранение низкой цены на рис, что позволяет кашмирским крестьянам и ремесленникам по крайней мере не умирать с голоду.