Генри Мортон - По библейским местам

Одно из наиболее запоминающихся впечатлений от современной пустыни — глаза бедуина, который заглядывает в машину, столь доступный и соблазнительный предмет грабежа, но ничего не предпринимает. Так мой кот смотрит на блюдо с рыбой, которое проносят мимо него и ставят на стол.

Бей сказал мне, что до Пальмиры еще часов шесть пути. До войны путешественники вынуждены были брать с собой палатки, приглашать драгомана (проводника-переводчика), группу слуг, эскорт турецких солдат и обзаводиться консульским разрешением на проезд, которое действовало только в том случае, когда племена находились в состоянии мира; на все путешествие уходило не менее пяти дней.

Мы мчались по пустыне, иногда взбираясь на скальные возвышенности, иногда три-четыре минуты кряду шли на скорости 80 км в час. Не было никакой дороги, если не считать следов ранее проехавших автомобилей. Внезапно появились три грузовика, медленно продвигавшиеся один за другим, за рулем сидели арабы, груз был тщательно накрыт брезентом. Я заинтересовался, что они могут везти.

— Трюфели! — объяснил бей. — Они растут в пустыне после дождя, и бедуины их собирают. Машины объезжают пустыню и забирают товар.

То, что эта голодная страна может иметь какое-то отношение к ресторанам, показалось мне совершенной фантастикой. Наблюдая за гурманами в модных ресторанах, которые нахмурившись просматривают меню, я часто думал, как мало мы знаем о невероятной организации, существующей для поставки на столы исключительных блюд и деликатесов, и о том, что ни один глава ресторана, имеющий дело с капризными и требовательными клиентами, не допустит мысли, что отсутствие омара может быть вызвано, например, сильным штормом. Вероятно, владельцы и управляющие ресторанов считают, что все эти богатства падают с небес; и если какой-то редкий продукт не поставлен в срок, это своего рода вызов поставщиков. Трюфели посреди сирийской пустыни! Вообразите удивление потребителя этих грибов, доведись ему вообразить за спиной официанта процессию бедуинок, собирающих трюфели, детей, которые помогают матерям, шейха, торгующегося с оптовиком, шоферов-арабов, с лицами, до самых глаз закрытыми платками, разнообразных греков, евреев и армян, получающих комиссионные, и все это до того, как трюфели окажутся в непосредственной близости от шеф-повара.

— Кто эти люди? — воскликнул бы такой посетитель ресторана в тревоге и смятении.

— Сэр, вы заказали трюфели. Они собирают и доставляют их вам…

Мы ехали по безлюдной местности, и я постепенно понимал, почему Пальмира столь долго оставалась затерянной в пустыне. Хотя арабы часто рассказывали о чудесном заброшенном городе в песках, число колонн которого превосходит желания человека, никто не обращал на это внимания, пока в 1678 году туда не отправились из Алеппо английские купцы. Они были первыми европейцами, которые после арабского завоевания увидели Пальмиру. Они вернулись в 1691 году, среди путешественников был и доктор Уильям Галифакс, который оставил письменный отчет о городе в «Записках Королевского общества». Но действительно вернули Пальмиру свету два других англичанина — Роберт Вуд и Джеймс Доукинс, которые посетили руины в 1751 году и опубликовали внушительный том, полный чудесных гравюр, — «Путешествие в Пальмиру, или Тадмор в пустыне». Книга Вуда и Доукинса, переведенная на множество европейских языков, без сомнения, помогла создать распространившуюся в начале XIX века романтическую моду на воительницу и царицу Пальмиры Зенобию, прежде тихо угасавшую на страницах трудов Поллиона [4] Поллион Требеллий (IV в.) — римский историк, жил в правление императора Диоклетиана, один из авторов т. н. «Жизнеописаний августов». — Примеч. ред. .

Самым странным посетителем Пальмиры была леди Эстер Стэнхоуп, первая женщина, проникшая в тайны древнего города. Она услышала о Пальмире от путешественников, прибывавших из Сирии, и купила книгу Вуда и Доукинса, которую ее арабские помощники, естественно, приняли за план захороненных сокровищ. В воспаленном сознании сей дамы возникла идея, что ей суждено судьбой превзойти славу Зенобии и восстановить разрушенный город, вернув ему былой блеск. 20 марта 1813 года, облачившись в костюм арабского шейха, она в сопровождении арабских стражей отправилась в Пальмиру из своей крепости в сирийских горах. Вожди бедуинских племен, которым хорошо заплатили за обеспечение ее безопасности, горячили лошадей, окружая леди Эстер со всех сторон, сжимали в руках копья, украшенные сверху пучками страусовых перьев. Сорок нагруженных верблюдов шли в хвосте кавалькады.

Среди странностей, которые были рождены тщеславием леди Эстер, можно назвать королевское налогообложение в тысячу пиастров с каждого европейца, посещающего руины Пальмиры. Естественно, шейхи были очарованы такой идеей. На самом деле налог был установлен, чтобы удержать других путешественников от вторжения на территорию заброшенного города.

Ближе к вечеру бей снял руки с руля, указал вперед и произнес арабское имя города: «Тадмор!»

Вглядевшись в даль, я заметил конический холм, увенчанный крепостью. У подножия холма повсюду виднелись колонны цвета яркого, освещенного солнцем песка, они стояли и лежали, словно кости какого-то фантастического, могучего существа, скончавшегося в пустыне.

Арабский мальчик ехал верхом на белом осле по главной улице Пальмиры, которая в давние времена предназначалась для торжественных процессий и для прохождения богатых караванов из Парфии. Он пел одну из тех тягучих, жалобных песен, которые исполняют арабы, закрыв глаза и откинув голову назад, и каждый раз, как копыта осла ударяли по камню, в жарком воздухе повисала на мгновение звонкая, резкая нота.

Кроме поющего араба и его осла, следующих по улице, которую пересекали темные тени от стоячих колонн, вокруг не было ни души. Повсюду лежали останки Пальмиры: величественная арка, храмы, разбитые мостовые; город-призрак раскинулся посреди золотой пустыни. Порой, когда путешествуешь по пустыне, даже сегодня, в эпоху автотранспорта, наталкиваешься на скелет верблюда, частично засыпанный песком. Пальмира выглядит именно так: длинный эллинистический позвоночник — главная улица, ребра раскинулись налево и направо; руины очищены временем, за века выбелены солнцем до оттенка светлого меда.

Это прекрасный пример романтических руин, которые так любил XIX век. Столь безопасный и столь терпимый к несчастному прошлому, этот век мог созерцать Пальмиру, да и любые другие развалины древних городов, со спокойной отстраненностью. Упавшие колонны и рухнувшие капители казались случайным посетителям удобным местом для отдыха: на них можно было сидеть и сочувствовать павшим цивилизациям. Но путник нашего, гораздо менее надежного века не способен избавиться от мысли, что после тяжелой бомбардировки лондонская Бельгравия [5] Бельгравия — один из наиболее аристократичных и дорогих районов Лондона. — Примеч. перев. на ярком солнце быстро превратилась бы в подобие Пальмиры.