Клаус-Дитер Шруль - Сабах - утренняя заря

— Прошло немало времени, — говорят он, — местность давно разминирована, но таблички остались в память о яростных сражениях. В октябре шестьдесят третьего наш народ отсюда начал свою вооруженную борьбу. Хабилейн имеет огромное стратегическое значение. Это ворота, открывающие путь в глубину Радфанских гор к горам Яфи и в Северный Йемен. Англичане построили здесь военный аэродром и разместили небольшую воинскую часть. На рассвете четырнадцатого октября бойцы НФ неожиданно атаковали опорный пункт англичан и овладели им. Силы были неравными, и патриотам пришлось снова отступить в горы. Но эта операция послужила сигналом для всех южнойеменцев.

Началась суровая борьба. Только тот, кто сам nобывал в этих местах, может представить себе всю тяжесть боев. Солнце безжалостно выжигает на склонах зелень. Здесь не найти ни деревца, ни кустика, где можно укрыться. В лощинах воды уже не было, а немногие оставшиеся источники, несмотря на то что их тщательно маскировали, англичане разрушали с самолетов бомбами. Каждому борцу за свободу приходилось не только преодолевать собственный страх, но и быть готовым в любую секунду к внезапным налетам и засадам, также к предательству в собственных рядах. Тесная связь с народом и хорошее знание местности позволили патриотам нанести ощутимые удары по врагу. Верными помощниками мужьям и сыновьям были женщины, многие из которых сражались с оружием в руках, что несомненно, повысило престиж всех женщин Южного Йемена, положение которых во многом отличается от положения женщин в других арабских странах. В праздники, когда заканчивалась официальная демонстрация, мне часто приходилось видеть уже немолодых женщин, которые вместе с мужьями, сыновьями и дочерью прогуливались по улицам Адена с оружием в руках.

Мухаммед подводит нас к одной из многочисленных, сложенных из камней могил. Это могила его отца. 14 октября 1963 г. он был в числе первых, кто отдал свою жизнь за свободу родины. Раджаб Галеб Лаббуза родился в 1918 г. Юношей он вместе с единомышленниками начал борьбу против имама Севера. После провозглашения на Севере республики, пройдя современную боевую подготовку, он в 1963 г. возвратился на родину. Как и тридцать его боевых товарищей, он погиб в горах Хабилейна. Участвовал в борьбе за национальное освобождение и его сын Мухаммед. Один из снимков был сделан после боя у могилы отца.

— Тогда у нас был на всех единственный автомат Калашникова, — рассказывает Мухаммед. — Его доверили мне, так как это было оружие отца. Следуя отцовскому завещанию, я не расставался с ним. После победы я передал фотографию в аденский Военный музей.

У могилы лежат свежие горные цветы, и мы тоже кладем свой небольшой букет к камням, в которых посвистывает неугомонный горячий ветер, и при этом нам невольно вспоминается старая партизанская песня бойцов Радфана:

Когда я обхожу больных, Салем неизменно встречает меня словами: «Сабах аль-хэйр, рафик доктор! Кейф халяк?» («Доброе утро, товарищ доктор! Как дела?»)

Он молод, среднего телосложения, глаза карие, волосы темные. Деревушка, где он родился, расположена в горах Яфи. Здесь он три года проучился в школе. Умер его отец, и ему пришлось вместе с братьями взять на попечение трех женщин, оставшихся в доме после смерти отца. В 1972 г. Салем вступил в один из созданных в его области боевых отрядов и вскоре был направлен в район Сайвуна для борьбы с вооруженными бандами бывших султанов. В этих боях он проявил особую храбрость. При выполнении опасного боевого задания Салем получил ранение: у него были прострелены левое бедро и голень. Бедро быстро зажило, а вот голень пришлось ампутировать. В культе остались осколки, которые вызвали воспаление. Нужны были повторная ампутация и хороший протез. Тогда Салем смог бы обходиться без костылей. Поскольку в самом Адене изготовить протезы и ортопедическую обувь не было возможности, мы запросили разрешение на лечение в ГДР, после чего Салем ежедневно спрашивал меня, не пришел ли ответ. Все его надежды были теперь связаны с нашей страной, о которой он слышал много добрых слов. Ему очень хотелось расстаться с костылями и вернуться в родную деревню, где его ждала невеста Хамама. Он часто мне о ней рассказывает. Хамама по-прежнему живет с матерью. Он, бывало, приходил в их дом повидаться с невестой. Помню, как в одну из пятниц Салем, возбужденный и счастливый, приковылял ко мне, опираясь на деревянные костыли. Хамама, оказывается, прислала, ему небольшую посылку — стакан горного меда, рис, немного жидкого масла и платок с чудесной вышивкой. Такие платки местные мужчины носят на голове для защиты от солнца.

Подходил к концу октябрь 1972 г. Уже три месяца Салем лежит в нашей больнице. Однажды в мой кабинет пришел уполномоченный министерства внутренних дел и попросил определить возраст Салема. Ведь oн, как и многие его соотечественники, не знает, сколько ему лет! Регистрировать дату рождения и смерти были не принято. Лишь в редких случаях кади в мечетях записывали дату рождения ребенка. Разве мог интересовать феодальных правителей возраст их подданных? Для них было важным одно: с какого момента и как долго они смогут на них работать! После захвата Адена англичане ввели регистрацию рождений и смертей, но до 1969 г. это никак не коснулось остальных районов страны. И только в 1969 г. был издан закон, предусматривавший обязательную регистрацию рождений и смертей по всей стране. [32] К настоящему времени в НДРЙ проведена всеобщая паспортизация.

Мне часто приходилось определять возраст пациентов. Им это требовалось для получения паспорта или при заполнении каких-нибудь документов. Установить возраст уже немолодых людей — задача не из легких. Только путем подробных расспросов, сопоставления фактов их личной жизни, скажем рождения детей, с историческими фактами мне удавалось ориентировочно определять год рождения. Во многих случаях я так записывал на бланке приблизительный возраст пациента: «не старше 40 лет» или «35–40 лет». Для установления возможного возраста были важны и его собственные показания. У немолодых женщин вопрос о возрасте встречал, как правило, полнейшее непонимание и вызывал смех. Зачастую до них даже не доходил смысл этого вопроса. Возраст, исчисляемый количеством прожитых лет? Они никогда над этим не задумывались! Выслушав объяснения медсестры, они обычно со смехом говорили, что один Аллах знает, сколько им лет, и этого вполне достаточно!