Б. Малкес - Открытие великой реки Амазанок

В середине июня, числа 10-го, был открыт главный, правый приток Амазонки — река Мадейра. Была она — так показалось путешественникам — много больше той, по которой они плыли, и ей дали имя Рио-Гранде — Большая река.

Бежали мимо бортов берега, леса, острова, реки, уплывали назад селения и «провинции», племена сменялись племенами, летели долгие недели и месяцы, а реке, хоть была она давно уж «широка, как море», конца-краю не было. Иной раз — в редкое затишье, в особенности при взгляде на благодатные берега, испанцам верилось в близость рая, но вся их жизнь — непосильный труд, постоянный голод, неустанная борьба с природой, сражения с индейцами, раны, болезни — скорее напоминала ад. «По правде говоря, — с горечью признается Карвахаль, — среди нас были люди, столь уставшие от жизни да от бесконечного странствования, до такой крайности дошедшие, что если б совесть им сие могла только позволить, они не остановились бы перед тем, чтобы остаться с индейцами, ибо по их безволию да малодушию можно было догадаться, что силы их уже на исходе. И дело дошло до того, что мы и впрямь боялись какой-нибудь низости от подобных людей, однако же были меж нами и другие — истые мужи, кои не позволяли оным впасть в сей грех, на веру да на силу коих слабые духом опирались и сносили более того, что смогли бы снести, не найдись среди нас люди, способные на многое».

Испанцы все больше дивились ширине, стремительности реки, по которой плыли, «тяжелым волнам, которые вздымались выше, чем на море». Часто в селениях им попадались на глаза чудесные изделия индейцев — судя по описаниям Карвахаля, это были предметы подлинного искусства. Впрочем, в селения они заглядывали теперь лишь изредка: боялись отравленных стрел; спали чаще всего прямо в бригантинах.

21 июня провели в селении Улицы (все постройки его вытянулись в две линии, наподобие улицы), находилось оно где-то на полпути между Мадейрой и Тапажосом. 24-го, в праздник святого Иоанна, за выступом берега открылась путешественникам людная местность («Провинция святого Иоанна»). Продовольствие вышло, и волей-неволей пришлось править туда. Индейцы выказали поразительную храбрость. «Нам казалось, — повествует Карвахаль, — что шел дождь из стрел… бригантины наши походили на дикобразов». В этом бою Карвахаль был ранен дважды: одна стрела угодила ему в бок, другая — в глаз.

Здесь, невдалеке от впадения в Амазонку реки Тромбетас, якобы и произошла та единственная встреча путешественников с амазонками, которая породила одну из самых знаменитых и живучих легенд конкисты и дала некоторым историкам повод чуть ли не сравнивать Орельяну и Карвахаля с лжепутешественником Джоном Мандевилем, автором несусветных небылиц о странах, где он никогда не был. Вопросу о достоверности «Повествования» Карвахаля и, в частности, легенде об амазонках в настоящем издании посвящается специальная статья (см. стр. 116).

Бригантины плутали по бесчисленным протокам (фурос или праранамиринс), которыми так славится Амазонка. 26 июня испанцы увидели слева «большие поселения на весьма высоком и безлесном месте, удобно расположенном и таком привлекательном, что на всей реке… не сыскать лучшего». От пленного индейца они узнали, что то были владения властителя Карипуны, «который обладает и владеет серебром без счету». Здесь отравленной стрелой был ранен и умер один из солдат. Орельяна из предосторожности приказал надстроить на обеих бригантинах борта.

Но вот (по-видимому, где-то невдалеке от устья Тапажоса) с судов заметили, что уровень в реке периодически повышается и падает. Путешественники правильно решили, что причиной этому — морской прилив, они воспряли духом, полагая, что вот-вот покажется море. Однако радость оказалась преждевременной: в Амазонке, не похожей на другие реки, океанский прилив ощущается почти в тысяче километрах от устья.

Подплывая к правому притоку Амазонки Шингу, в пределах «благодатных земель сеньора по имени Ичипайо», бригантины подверглись нападению индейских пирог и благоразумно отошли к противоположному берегу. Здесь индейцы селились на возвышенных местах, вдалеке от реки, потому что прибрежная низменность затоплялась не только в половодье, но и в часы прилива. Тут путешественники потеряли из виду берега и уже до самого океана плыли межостровными протоками.

Однажды в середине июля в отлив обе бригантины оказались посреди суши. В этот критический момент конкистадоров атаковали местные жители. «Здесь хлебнули мы столько горя, — вспоминает Карвахаль, — сколько ни разу дотоле на протяжении всего нашего плавания по реке нам не доводилось изведывать».

На следующий день, уже в другом месте, стали подготавливать суда к плаванию по океану. Люди доедали «считанные зерна». Простояли там восемнадцать дней и успели изготовить гвозди и отремонтировать малое судно. 6 августа снова остановились надолго — на четырнадцать дней: продолжили ремонт. Просмолили борта, установили мачты, сплели из трав веревки, из старых перуанских плащей смастерили паруса. И уже под парусами пошли дальше.

В одном из селений, задобрив подарками его обитателей (были они будто бы «людоедами-карибами»), добыли еды на дорогу и вместительные глиняные кувшины для пресной воды. Судя по некоторым признакам, местные жители уже имели дело с европейцами, ибо путешественники увидели у них, к своему удивлению, «сапожное шило с острием и с рукояткой и ушком».

Выйти в море оказалось непросто. Мощная приливная волна и встречный ветер относили суда назад; якорей не было, а заменявшие их камни волочились по дну. Стараясь придерживаться левого берега, бригантины 26 августа перед рассветом вышли между двух островов (один из них был остров Марожо) в Атлантический океан и взяли курс на север, намереваясь добраться до одного из испанских поселений на островах или побережье в Карибском море.

Среди новоявленных мореплавателей не было моряков-профессионалов, не было на судах ни карт, ни компасов, ни других навигационных приборов. Однако погода благоприятствовала плаванию. Море было на диво спокойное, за все время не выпало ни единого дождя, и привыкшие к амазонским ливням путешественники приняли это за «особую милость божию». Днем шли в виду берегов (были они разорваны множеством речных устьев), а когда смеркалось, держались от них подальше, чтобы ненароком не разбиться о скалы.

В ночь с 29 на 30 августа, по-видимому где-то юго-восточнее острова Тринидад, бригантины в темноте потеряли друг друга. «Виктория» — большая из них, на которой шел Орельяна, была втянута одним из течений сквозь коварную Пасть Дракона (пролив Бокас-дель-Драгон) в бурлящий котел залива Пария. Только через семь суток («… во всю ту пору наши товарищи, — пишет Карвахаль, — не выпускали из рук весел») судно выбралось из «сего адова закоулка» и поплыло на запад вдоль северного побережья материка. Через два дня — 11 сентября 1542 года — Орельяна пристал к расположенному на острове Кубагуа (юго-западнее острова Маргарита) испанскому поселению Новый Кадис. В Новом Кадисе он застал малую бригантину «Сан-Педро», прибывшую туда двумя днями раньше, то есть 9 сентября. Так закончилось это необыкновенное путешествие, одно из наиболее выдающихся в истории Великих географических открытий.