Лоуренс Грин - Острова, не тронутые временем

И хотя этот низкий, обдуваемый всеми морскими ветрами остров на первый взгляд выглядел не очень соблазнительно, тем не менее д'Альмейда сделал мудрый выбор. Ждали своего часа настоящие «залежи» гуано и огромное количество пингвиньих яиц — бери да продавай. Д'Альмейда построил на острове дом, женился и провел там остаток жизни. Его сын унаследовал «птичий заповедник», но через несколько лет после смерти отца уехал на материк. Внук — Антонио д'Альмейда — был сначала фермером, потом шахтером. Когда на Дассене освободился пост начальника острова, власти вспомнили о нем и сделали соответствующее предложение. Так д'Альмейда в третьем поколении вернулся на Дассен и восстановил там свою династию.

Антонио, добродушный гигант с темными волосами и оливковой кожей, похож на португальца, но, судя по языку, он южноафриканец. Я не смог бы найти лучшего гида на Дассене и лучшего специалиста по местным птицам. Среди домашней птицы и овец я увидел у него в усадьбе двух прирученных бабуинов.

— У моего деда был здесь настоящий зверинец, — объяснил Антонио. — Он держал много различных антилоп и вообще увлекался изучением животных Южной Африки.

На острове живет шесть колоний пингвинов. Интересно, что каждый пингвин ежегодно пользуется одной и той же ямкой-норкой для кладки яиц. Это проверено и доказано опытами. Все песчаные участки острова, словно соты, пронизаны подобными норами. Любое укрытие лучше, чем ничего. Поэтому пингвина вы увидите там, где лежит кусок китового уса, и там, где валяется какой-нибудь обломок дерева или железа — остаток кораблекрушения, под выступом любой скалы или камня. Ямки-норки, как правило, пингвины обкладывают морскими водорослями и травой, а некоторые из них, наиболее выносливые, употребляют для этой цели даже галечник. Дорожки от нор к морю хорошо обозначены. Пингвины владеют Дассеном так долго, что даже гранит потерся от следов миллиона миллионов пингвинов.

Я видел во время рейса «Ингрид» и другие птичьи острова, а на некоторые из них возвращался потом не раз. Почти каждый островок имеет своего начальника, наделенного всей полнотой власти.

Вскоре после второй мировой войны во время одного из своих путешествий я попал на самый дальний из всех птичьих островов. С трудом добился я места на небольшом правительственном пароходике «Гамтоосс», известном немногим спасательном судне, очищавшем от мин Тобрукскую и другие гавани во время войны. Он уже утратил свой былой военный вид, когда я решил отправиться на нем в путь, и вез сейчас на борту более двухсот цветных рабочих. Каждый из них, едва вступив на трап, начинал с поисков спиртного. Они шатались по палубе: кто с неизменной гитарой, кто с одеялом-пледом; большинство же из них не имело вообще никакого багажа, кроме лохмотьев. Здесь собрался самый бедный кейптаунский люд, осчастливленный возможностью попасть на острова и кое-как прокормиться хотя бы несколько ближайших месяцев.

Остров Голова Пантеры! Здесь, на алмазном побережье Юго-Западной Африки, «Гамтоосс» сделал свою первую остановку. За сто с лишним лет тут уже побывали каботажные шхуны и пароходики, поэтому к берегу подойти было несложно.

Птичьи острова видели и знали жестокую борьбу и бессмысленную смерть во времена «гуанового бума», дипломатические дуэли между Британией и Германией, фатализм и безумство, дни, наполненные событиями, и годы скуки, а главное — целую плеяду людей авантюристического склада. Они жили и умирали иногда в полнейшей изоляции от общества, если посчастливится своей смертью, а в большинстве случаев — насильственной.

На севере от Головы Пантеры лежит остров Синклера. «Гамтоосс» осторожно приблизился к нему, чтобы забрать четырех человек, проживших здесь на скале восемнадцать месяцев. Могу вас заверить: этого вполне достаточно, если учесть, что обитали они на островке длиной восемьсот, а шириной — двести ярдов, представляющем собой высокую, скалистую гряду в центре с узкой полосой галечника у воды. На материковой стороне островка стоит дом, вернее, ветхая лачуга, и стена, защищающая от морских котиков постройки и площадки, где обитают пингвины. Все остальное пространство заняли греющиеся на солнце, кашляющие и лающие котики, которые поочередно поднимали свои усатые морды при виде нашего судна и лениво на него глазели.

Один из четырех жителей островка, мистер Роберт Рэнд, изучавший здесь по заданию правительства жизнь морских котиков и морских птиц, оказался натуралистом.

— Одиночество? Нет, мне здесь совсем не скучно, — сказал Рэнд. — Есть радиоприемник. Но дело даже не в этом. Единственно, чего я не сделал сразу, — это не взял с собой достаточного запаса книг. В таком месте книга — самая необходимая вещь. Но я исправил свою ошибку: написал натуралистам всего мира, и те стали присылать мне научную литературу целыми пачками. А самое главное — я занят своей работой с восхода и до заката солнца.

Мистер Рэнд частенько наблюдал за стадом котиков, расположившись в непосредственной близости от них. Он подползал к животным, завернувшись в котиковые шкуры, замаскированный страусовыми перьями, точно так же, как бушмен подкрадывается к дичи. Эксперимент оказался настолько удачным, что огромные самцы-секачи порой начинали проявлять к исследователю недвусмысленный интерес и ползли навстречу. Их агрессивность смущала бедного натуралиста и вынуждала ретироваться, поспешно сбросив шкуры.

Вот так проходили у него дни и месяцы, наполненные интересными событиями. Рэнд изучал любовные игры котиков и морских птиц и был свидетелем многочисленных и разнообразных драм брачного сезона. Он видел, как из яиц пингвинов и олушей [16] Олуши — семейство морских птиц, длина тела до 1 м, вес — до 3,5 кг. Оперение белое, длинные маховые крылья — черные. Шея и ноги короткие, клюв изогнут. Хорошо плавают, ныряют, гнездятся большими колониями на скалах. Распространены главным образом в Южном полушарии. (прим. ред.) вылупляются птенцы, следил за их ростом, первыми попытками завоевать воду и воздух. Каждое утро отправлялся ученый на свой наблюдательный пункт как раз к моменту, когда солнце поднималось над безжизненными материковыми пустынями, так же как оно делало это сотни и тысячи лет назад, в те далекие времена, когда по этим берегам бродили динозавры, а пингвины еще не обитали здесь.

Изо дня в день один и тот же прибой с неизменным грохотом разбивался о скалы. Так было, так есть и сейчас, несмотря на то что остров и берег уже нанесены на морские карты. Выйдя из своей хижины, Рэнд оказывался по ту сторону цивилизации — натуралистом в прямом смысле этого слова. Я видел, как терпеливо переносил он лишения, не унывал и даже находил прелесть в такой отшельнической жизни. Ее нельзя было даже сравнить с нудной работой над университетскими учебниками в лаборатории. Здесь скромным, но безошибочным путем он добывал знания «из первых рук» и обогащал ими человечество.