Вокруг Света - Вокруг Света 2006 №08

Правда, свое устоявшееся название он получил значительно позже — в XIX веке. С самого начала ось восток—запад использовалась гораздо шире, чем просто для торговли шелком. По ней в Китай пришли хлопок, огурцы, финики, кунжут, арбузы, грецкие орехи, гранат, виноград и виноделие, шерсть, лен, стекло и слоновая кость. А мир к западу от Поднебесной познакомился с яшмой, фарфором, апельсинами, персиками, грушами, розами, хризантемами, порохом, арбалетом, бумагой и тачкой.

Но более значительную, чем обмен товарами, роль сыграл обмен идеями. Именно этой дорогой в I веке в Китай из Индии пришли первые буддийские монахи. К IV веку буддизм укоренился на его севере, а к VI стал господствующей религией империи. Впоследствии этот же путь — с запада на восток — проделал и ислам.

Когда-то дорога от Чанъани до Кашгара занимала 5 месяцев. Мы преодолели это расстояние за несколько дней, а могли бы и за несколько часов — если на самолете. Но к чему рекорды? Задача у нас была другая: проникнуться местным укладом, прочувствовать ритм здешней жизни. А чувства не терпят суеты.

Памятник исторической встрече уйгурского крестьянина Курбан Тулума с Мао Цзэдуном в уезде Керия. Отсюда Тулум на своем ослике (впоследствии прославившемся не менее хозяина) отправился в Пекин — сказать товарищу Мао, что жизнь в родном селе стала веселее

Уйгур по имени Мао

То, что мы отправляемся в «другой» Китай, я понимаю сразу, еще в самолете Пекин — Урумчи. Питание на борту — соответствует мусульманским традициям, что подтверждают специальные наклейки на блюдах («все чисто»). Добро пожаловать в Синьцзянь-Уйгурский автономный район. Здесь не просто исповедуют иную религию: местный народ говорит на совершенно другом языке (уйгурский принадлежит к тюркской группе) и лица у людей — иные.

Даже время — пусть неофициально, но другое. Вообще в Китае, территория которого растянулась фактически на несколько часовых поясов, оно официально везде одинаковое — как в столичном Пекине. Китайцы, конечно, могут многое — даже часовые стрелки заставить бежать быстрее, с опережением показателей пятилетнего плана, но вот солнце… Солнце живет по собственным законам, которые даже партия и правительство изменить не в силах: рассвет в западных провинциях наступает существенно позже, чем на востоке. А потому в Синьцзяне — негласно — существует собственное, «урумчийское», время: +2 часа к пекинскому. Рабочий день начинается не в 8.00, как во всем остальном Китае, а в 10.00 и заканчивается позже. Это в Пекине после 21.00 трудно найти, где поужинать, потому что китайцы едят около 18.30, а потом расходятся по домам и готовятся ко сну. В Синьцзяне ложатся ближе к полуночи (по официальному пекинскому времени), а после 21.00 ужин еще в самом разгаре. Это становится особенно заметно по мере продвижения на юг, где уйгуры составляют абсолютное большинство населения. В кашгарских гостиницах, например, часы выставлены по Урумчи, а Пекин со своим временем представлен отдельным циферблатом — как Москва, Париж или Токио.

Бросается в глаза еще одно отличие: уйгурские семьи по-прежнему многодетны. Конечно, не в традиционном (6—8 детей), а в современном китайском смысле. Кстати, если вы привыкли сводить китайскую политику ограничения рождаемости к принципу «одна семья — один ребенок», то не совсем правы: это упрощение. Правило одного ребенка распространяется в основном на титульную национальность — ханьцев, да и то на тех, у кого есть городская прописка. А если ханец — крестьянин, живет в деревне и у него родилась девочка, то через четыре года можно попробовать еще — в надежде, что будет мальчик. Правительство понимает: каждый гражданин КНР — ханец ли, уйгур ли — мечтает о наследнике. Причем мечта эта порой имеет неприятные последствия: в Китае распространены аборты по половому признаку. Приходит, скажем, беременная женщина на УЗИ, узнает, что у нее будет девочка, и тут же, не выходя из клиники, от нее избавляется. В результате сегодня в стране на 100 девочек рождается 117 мальчиков (среднемировое соотношение 100:107). Проблема настолько серьезна, что по новым законам врачам за сообщение родителям пола будущего ребенка грозит уголовное преследование. Впрочем, для Синьцзяна эта проблема не очень актуальна. С учетом национальных особенностей и традиций уйгурам позволено рожать больше: городские жители могут иметь двоих, а крестьяне и вовсе троих детей. Наш гид Аблат, живущий в Урумчи, на вопрос, сколько у него детей, отвечает: «Пока один». А молодой парень Имамджан, сопровождавший нас в Кашгаре, у которого на конец года назначена свадьба, радостно сообщает: «Я же деревенский, а значит, у меня обязательно будет трое детей». Сам он, кстати, младший — шестой — в своей семье.

Конечно, общекитайская политика ограничения рождаемости находится в прямом противоречии с исламом. «Если Аллах дает тебе ребенка, он всегда даст возможность этого ребенка прокормить», — уверен Аблат, и не мне с ним спорить. И все же решаюсь задать провокационный в данном контексте вопрос: а как же с ограничениями и настоятельными рекомендациями использовать презервативы (семейным парам в Поднебесной их раздают бесплатно)? Собеседник тяжело вздыхает: «Ну, мы же все-таки светская страна, государственной политики надо следовать». Так что традиционно конфуцианское уважение к правителям и почитание властей в Синьцзяне, сравнительно недавно вошедшем в состав Китая, уже укоренилось.

Но многое остается и неизменным. Например, имена. У китайца в них обычно по три иероглифа: фамилия (один) и имя (два). Если его зовут Чжан Имоу (как знаменитого режиссера), то Чжан — фамилия, а Имоу — имя. Конфуцианская идеология и здесь оставила след: сначала китаец определяет свою принадлежность к семье, семейному клану и только потом свое место в этом многолюдном сообществе. Причем друзья и знакомые обращаются друг к другу по фамилии, а не по имени. Например, если Чжан немолод, его могут называть «Лао Чжан» («старый Чжан»), а если он подросток — «Сяо Чжан» («молодой Чжан»). Правило это незыблемо и строго соблюдается. В последнее время государство ведет активную кампанию, которую условно можно назвать «Нет коротким именам!». Ее суть в том, чтобы призывать родителей проявлять большую изобретательность и давать детям имена подлиннее (раз уж фамилию не изменить). Недавнее исследование выявило, что сейчас в Китае используется около 3 100 фамилий — маловато для страны с населением в 1,3 миллиарда. Четверть населения, почти 350 миллионов человек, «умещается» всего в пять фамилий — Ли, Ван, Чжан, Лю и Чэнь. Путаницы при таком раскладе не избежать. Газеты часто сообщают о доставленных не по адресу цветах и подарках — но это еще можно пережить. А вот когда вам из-за путаницы с именами сделали не ту операцию — уже не до смеха.