Станислав Кузин - ВСТРЕЧИ НА ПЕРЕКРЕСТКАХ

Некоторое время я был доволен таким антуражем и не приставал к А.Ч. с просьбами забрать его собственность. Да и сам шкуровладелец не делал попыток вернуть свое сокровище. Меня посещали многочисленные друзья, мы восседали на шкурах, пили крепкое и не очень крепкое вино, а также говорили о культурном. Но постепенно я начал ощущать некоторый дискомфорт. Оказывается, оленьи шкуры неимоверно лезут, мое временное приобретение не являлось исключением и постепенно заполонило всю комнату оленьей остью. С учетом того, что убирался я, по причине своей одинокой жизни, только по большим революционным праздникам, жизнь моя все больше становилась затруднительной.

Я начал настойчиво предлагать хозяину забрать свое добро обратно, но он отделывался туманными обещаниями. И тут я совершил некрасивый поступок, за который мне до сих пор стыдно. Одна моя хорошая знакомая, находясь у меня в гостях, неумеренно восхищалась шкурным интерьером. Сделав торжественное лицо, я предложил знакомой принять оленью шкуру в подарок. Девушка выпала в осадок от счастья. Пока она не раздумала, я, излучая благородство, предложил сопровождать её вместе с драгоценным подарком до дома.

Через некоторое время моя хорошая знакомая начала намекать мне на неадекватное поведение подарка, которое выражалось посредством большого количества лезущей шерсти. Дальше – больше, моя знакомая ретранслировала мнение своих интеллигентных родителей, которые, потеряв чувство такта, начали не совсем интеллигентно сомневаться в моем благородстве. Приняв на вооружение тактику А.Ч., я давал туманные обещания забрать с течением времени свой подарок обратно, но эти обещания не выполнял.

Ситуация как то рассосалась сама собой, когда родитель моей хорошей знакомой выбросил многострадальную оленью шкуру на помойку. Наша дружба от моего неэтичного поступка не пострадала. О, всепрощающие женские сердца!!!

Цивилизованные люди склонны к парадоксам. Опасаясь жестокого звериного нрава, многие взрослые люди не желают встречаться в лесу один на один с такими хищными животными, как медведь, тигр и т.д. Но те же взрослые люди изготовляют и покупают для своих детей симпатичные мягкие игрушки в облике этих зверей – медведей, тигров и т.д. В результате, тиская любимые игрушки, дети получают превратное представление о хищных представителях живой природы.

К слову сказать, в качестве символа Московской олимпиады выступал медвежонок, который мило улыбался окружающим, растиражированный в несметном количестве плакатов, значков, игрушек. И плакали многочисленные зрители, когда на закрытии Олимпиады «добрый и ласковый Миша» улетал в свои таежные владения. Хотел бы я посмотреть, как кто-нибудь из наших мужественных атлетов столкнулся бы в настоящей тайге нос к носу с настоящим медведем…

Совсем другое отношение к медведям было у многих малых народностей, ареалом проживания которых служили таежные дебри, где встреча с «хозяином тайги» была не столько исключением, сколько правилом.

Многие северные народы считали зверей своими предками. Эвенки, например, считали, что души умерших прародителей переселяются в медведей и на своих «дедушек» предпочитали не охотиться. Если же по какой либо причине эвенки убивали медведя, то всячески старались «объяснить» жертве, что это сделали не они. Существовал целый ритуал с танцами и заклинаниями, позволяющий отвести гнев убитого «дедушки» от охотника.

Такая вера в переселение душ существовала не только относительно медведей. Проживающие в дебрях Уссурийского края малые народности, в качестве своих предков почитали тигров, со всеми вытекающими отсюда последствиями. (Читайте Пржевальского).

Во время путешествий по горно-таежным районам нашей страны мне неоднократно приходилось встречаться с медведями. Рассказы таежных охотников просветили, что медведь превращается в злобного и коварного зверя, если его раздразнить. Или, Боже упаси, подранить. Поэтому у меня даже не возникало мысли стрелять в медведя при случайной встрече.

Особо опасны шатуны, поднятые зимой из берлоги и занимающиеся безнадежным поиском пищи. Из всех живых существ человек является самой легкой добычей для такого медведя. Но существует некоторое табу (верующие люди сказали бы, что это Божественный запрет) не позволяющее в обычной обстановке дикому зверю охотиться на человека. Однако изредка, так же как и тигры – людоеды, встречаются медведи – людоеды. Как правило, это старые звери, которые могут добыть лишь беззащитного и неповоротливого человека, а отведав человечины, входят во вкус.

Опытные охотники утверждают, что летом медведь, как правило, избегает человека, если человек также не стремится с ним познакомиться. Справедливость такого утверждения подтверждает тот факт, что после неоднократных встреч с медведями я пишу эти строки. Есть еще один способ разойтись с медведем – сильно напугать его. Нервы у медведя слабые и он может убежать, страдая «медвежьей болезнью». Но может и не убежать, это уж как повезет.

Чаще всего мы наблюдали «хозяина тайги» издалека. То медведь улепетывает от нашего каравана на перевале из Сигача в Ванькину речку и гораздо сноровистее чем альпинист карабкается по крутой осыпи на противоположном склоне. Или два медведя в междуречье Верхнего и Среднего Танхоев (притоки Агула) не торопясь удаляются от нас в глубину долины.

Еще запомнилась белая ночь в тундре на Полярном Урале, когда мы до двух часов засиделись у костра. Закатное солнце, едва коснувшись расположенного напротив горного массива Паер, тотчас же начало дневное восхождение в зенит неба. И тут мы заметили весьма солидного медведя, который пасся в некотором отдалении, не обращая внимания на пришельцев.

Однако, два раза пришлось столкнуться с «хозяином тайги» нос к носу. В 1964-м году наша группа из четырех человек пробиралась с Медвежьего озера вверх по Сухому Орзагаю, чтобы перевалить в Тоенку и спуститься по ней до Агульского озера.

Это отрывок из моего поэтического «Воспоминания о перевале из Сухого Орзагая в Тоенку.» А реально дело было так.

Достаточно хорошая береговая тропа вела вверх по реке к перевалу. Накануне на самом деле прошел сильный дождь, и во многих местах тропа была размыта. Я шел впереди группы, уткнувшись носом в землю и высматривая тропу. Вдруг тропа вырвалась из плена густой кедровой сени и исчезла под неширокой песчаной промоиной спускающейся к реке. Кедровая тайга здесь как бы раздалась, образуя безлесное пространство шириной в десяток метров.