Жюль Верн - Удивительные приключения дядюшки Антифера

— Да.

Эти «да» Тиркомеля падали точно удары молота, все с большей и большей силой.

— Ну что ж,— сказал Жюэль,— капитан Антифер и банкир Замбуко перед вами, и, если вы захотите показать письмо паши, им останется только отправиться в путь, чтобы выполнить волю завещателя, по которой вы и они являетесь тремя наследниками.

По мере того как Жюэль задавал вопросы, Антифер, сдерживая себя с величайшим трудом, багровел, когда кровь бросалась ему в голову, бледнел, когда она отливала к сердцу.

Тиркомель помолчал некоторое время, потом сказал недовольно:

— А когда вы отправитесь в то место, где находятся сокровища, что вы намерены делать?…

— Конечно, вырыть их! — закричал дядюшка Антифер.

— А когда вы их выроете?

— Разделить на три части!

— А как вы собираетесь поступить с вашими частями?

— Как нам заблагорассудится, ваше преподобие!

Еще одна неудачная выходка малуинца, давшая возможность Тиркомелю сесть на своего конька.

— Так. Прекрасно, господа! — воскликнул он, и в глазах его вспыхнуло пламя.— Вы намерены использовать эти богатства для удовлетворения ваших низких инстинктов, ваших аппетитов, ваших страстей, другими словами — умножать несправедливость на этом свете…

— Позвольте…— прервал его Замбуко.

— Нет, не позволю! Я требую от вас ответа на следующий вопрос: если сокровища попадут вам в руки, вы даете слово их уничтожить?

— Каждый может распорядиться своей частью наследства так, как ему удобнее,— уклончиво ответил банкир.

Пьер-Серван-Мало взорвался.

— Дело совсем не в этом! — закричал он.— Догадываетесь ли вы, ваше преподобие, какова стоимость этих сокровищ?

— Не все ли мне равно!

— Сто миллионов франков!… Сто миллионов!… И третья часть — тридцать три миллиона — принадлежит вам…

Тиркомель пожал плечами.

— Знаете ли вы, ваше преподобие,— продолжал дядюшка Антифер,— что завещание обязывает вас сообщить сведения, которыми вы располагаете?

— Неужели?

— Знаете ли вы, что вы не имеете права оставлять сто миллионов без движения, точно так же как не имеете права их украсть?

— Я с этим не согласен.

— Знаете ли вы, что, если вы будете настаивать на вашем отказе,— зарычал дядюшка Антифер, доведенный до последней степени ярости,— мы не остановимся перед тем, чтобы обратиться к правосудию… возбудить против вас дело… объявить вас преступником!…

— Преступником!… — гневно, но не теряя самообладания, повторил Тиркомель.— Поистине ваша смелость, господа, равна вашей глупости! Неужели вы думаете, что я соглашусь разбросать эти сто миллионов по всей земле и дам возможность людям совершить грехов на сто миллионов больше? Вы полагаете, я изменю своему учению и дам основание верующим Свободной шотландской церкви, людям строгой нравственности, непоколебимой честности, бросить эти сто миллионов мне в лицо?

Надо сказать, его преподобие был просто великолепен, просто велик в своем взрыве красноречия. Жюэль не мог не восхищаться этим неистовым фанатиком, между тем как Антифер, одержимый приступом бешенства, готов был его задушить.

— Да или нет? — закричал он, сжав кулак.— Да или нет? Вы покажете письмо паши?

— Нет!

Малуинец дошел до исступления.

— Нет? — повторил он с пеной у рта.

— Нет!

— Ах ты, мошенник!… Я вырву у тебя это письмо!

Жюэль стал между ними, чтобы помешать дяде перейти от слов к действию, но тот резко его оттолкнул. Антифер хотел задушить проповедника, стоявшего перед ним так же бесстрастно, как и раньше. Малуинца разрывало желание обыскать эту комнату, этот шкаф, перерыть бумаги (надо сказать, что обыск был бы недолгим). Его остановили слова преподобного Тиркомеля, произнесенные кротко, но тоном, не допускающим возражений:

— Письмо искать бесполезно…

— Почему? — спросил банкир Замбуко.

— Потому что у меня его больше нет.

— Что же вы с ним сделали?

— Я его сжег.

— В огонь?… Он бросил его в огонь! — завопил дядюшка Антифер.— Негодяй!… Письмо, где тайна ста миллионов… тайна, которую нельзя теперь узнать!…

И это была истинная правда. Чтобы уберечься от соблазна и ни при каких обстоятельствах не воспользоваться сокровищами, что противоречило бы его убеждениям, преподобный Тиркомель действительно сжег письмо много лет назад.

— А теперь уходите,— сказал он, указывая посетителям на дверь.

Дядюшка был совершенно убит. Документ уничтожен… Никогда, никогда уже не определить местоположение острова!… Потрясен до глубины души был и банкир Замбуко. Он плакал, как ребенок, у которого отняли игрушку!…

Жюэль вытолкнул обоих сонаследников сперва на лестницу, затем — на улицу, и все трое отправились в «Королевский отель».

После их ухода преподобный Тиркомель воздел руки к небу и возблагодарил Бога за то, что Господь помог ему остановить лавину грехов, обрушившуюся на мир из-за этих ста миллионов!

в которой исчезает второстепенное действующее лицо, иначе говоря — «злодей» этой трагикомической истории

Дядюшка Антифер не смог перенести все тревоги, мытарства, потрясения, бесконечную смену разочарований и надежд. Даже у капитана большого каботажа физические и моральные силы имеют предел, который не следует переступать. Как только Антифер добрался до гостиницы, он тут же слег. Его мучила лихорадка, нервная лихорадка с горячечным бредом, грозившая самыми тяжелыми последствиями. В его воспаленном мозгу проносились вереницы обманчивых видений: картины злополучного путешествия, прерванного у самой цели; несметные сокровища, погребенные в неизвестном месте; третий островок, затерянный в каких-то неведомых водах; письмо, брошенное в огонь ужасным проповедником; заветные цифры, которые пастор не выдаст даже под страхом смерти… Да! Были все основания опасаться, что потрясенный рассудок малуинца не выдержит такого удара. Врач, спешно вызванный к больному, подтвердил, что пациент близок к помешательству.

Разумеется, дядюшке обеспечили самый лучший уход. Жильдас Трегомен и Жюэль не покидали его ни на минуту, и если он выздоровел, то только благодаря их заботам.

Возвратившись в гостиницу, Жюэль посвятил в курс дела Бен-Омара, тот, в свою очередь, рассказал Сауку о решительном отказе преподобного Тиркомеля сообщить широту третьего острова. Легко вообразить, как рассвирепел мнимый Назим! Но на этот раз он не сделал несчастного нотариуса козлом отпущения и внешне никак не проявил своей ярости. Саук замкнулся в себе, обдумывая, по-видимому, каким способом выведать тайну, ускользнувшую от Антифера, и использовать ее для себя одного. Надо полагать, он решил направить все свои усилия для достижения этой цели. Во всяком случае, ни в этот, ни в следующие дни в гостинице он не показывался.