Генри Мортон - Южная Африка. Прогулки на краю света

В незапамятные времена великая река текла через всю Африку на юг и впадала в огромное озеро. Озеро это располагалось примерно там, где сейчас находится месторождение Витватерсранд. Воды реки переносили с собой крупицы золота, вымытые из горных пород. Они осаждались на дне моря, покрывались слоями грязи, земли и песка, которые со временем превратились в сланцы, кварциты и конгломераты. Затем море пересохло, и дно его, содержащее золотоносные слои, обнажилось. В течение многих столетий оно подвергалось различным геологическим деформациям — то вспучивалось горными хребтами, то вновь опускалось. В результате вожделенный золотой сандвич оказался упрятанным в недрах Трансвааля.

— Так-так, — сказала всеведущая Судьба, — предвижу я, что место это может принести в мир множество бед. Припрячу-ка я его от всяких халдеев, вавилонян, финикийцев, египтян, греков и римлян. Пусть пока полежит, отгороженное со всех сторон морями и горами, а с севера еще и защищенное от непрошеного вторжения злыми москитами…

И надо же было такому случиться, чтобы из всех мест на земле именно это — с богатейшими залежами золота — избрали в качестве пастбища для своих быков бурские фермеры! Ведь, если помните, они затеяли Великий Трек для того, чтобы сбежать от ненавистной цивилизации и укрыться в каком-нибудь тихом, спокойном месте. Вот она, ирония судьбы! Земля Обетованная неожиданно обернулась легендарным Эльдорадо, где о покое оставалось лишь мечтать. Ибо здесь, в Трансваале, земные недра разверзлись и выпустили одного из самых беспокойных и могущественных демонов современности — Золото!

Йоханнесбург представляет собой огромный город с шумными улицами и небоскребами, с крупными компаниями и целыми кварталами гостиниц, с трамваями, неоновыми огнями, модными магазинами и тысячами лимузинов, за рулем которых сидят люди без жалости (или без тормозов, что по большому счету одно и то же). В конце многих улиц возвышается сверкающие на солнце золотые пирамиды. Это отвалы золотых шахт.

Вернее сказать, золотыми они кажутся лишь при определенном освещении. Но и этого хватает детям, чтобы всерьез поверить в утверждение, будто город построен на золотой пыли. Затем солнце зайдет за тучи, лучи его будут падать под другим углом, и золотые пирамиды превратятся в грязно-белые, серые, порой почти голубые. Ранним вечером отвалы эти явственно выделяются на фоне прозрачного неба — видна каждая эрозийная складка на их склонах. Наверное, корнуолльские горняки, которые приехали в Йоханнесбург поколение назад, не раз глядели на них и вспоминали каолиновые отвалы, которые украшают окрестности Сент-Освелла.

Эти отвалы являются визитной карточкой Йоханнесбурга. Они компенсируют недостаток архитектурных достопримечательностей, которым страдает город. Для Йоханнесбурга они играют ту же роль, что и собор Святого Павла для Лондона, Столовая гора для Кейптауна и Акрополь для Афин. Они видны отовсюду и неотвратимо притягивают взгляд прохожих, являясь как бы символом города, его настоящим гербом.

Что больше всего удивляет в Йоханнесбурге, так это его молодость, я бы даже сказал, юность. Каких-нибудь шестьдесят лет назад здесь не было ничего, кроме голой безлесной пустыни с кучкой грязных палаток. Еще и сейчас живы люди того поколения, что укладывалось спать под холщовыми навесами. Если зайдете в музей истории страны, расположенный на верхнем этаже Центральной библиотеки, то сможете по фотографиям проследить недолгую историю города. В 1886 году на месте Йоханнесбурга стояло около пятидесяти убогих палаток, три года спустя их количество слегка увеличилось, и к ним добавилось несколько жестяных навесов. На фотографиях тех лет мы видим бычьи повозки на пыльных проселочных дорогах, а рядом с ними толпы мужчин в котелках — это вновь прибывшие шахтеры (судя по всему, женщин в ту пору здесь почти не было). Так выглядел Йоханнесбург шестьдесят лет назад.

Мое внимание привлекли толпы на улицах города. Они в равной степени состояли из белых и чернокожих. Здесь можно увидеть представителей туземных племен, англичан, африканеров, евреев, латинян — и все живут более или менее изолированными сообществами. Эксперимента ради можно зайти подряд в несколько магазинов на улице. В одном вас будет обслуживать шотландец, в другом еврей, в третьем ирландец или грек и так далее. Чернокожий мальчишка продает газеты на улице, а пожилой басуто, чьи предки наверняка размахивали ассегаями, распахнет перед вами двери гостиничного лифта. Пожалуй, мир не видел более космополитичного города со времен Древнего Рима.

Я взял такси возле Центрального почтамта и попросил водителя повозить меня по городу. Он оказался язвительным англичанином, приехавшим в Африку двадцать лет назад. Всякий раз, как мы останавливались в уличной пробке, водитель оборачивался, чтобы выдать очередную порцию сведений (как правило, мрачного свойства).

— Позавчера здесь случилось убийство, — рассказывал он, указывая на перекресток. — Ужасно, правда? Да, все эти местные. Мы называем их амалаита, хулиганы, бандиты. Кстати, не вздумайте вечерами гулять по улицам! Иначе непременно настучат по башке!

В следующую остановку водитель снова обернулся:

— Нецивилизованные — вот как бы я их определил. Вы выдели заметку в газетах о парне с девушкой, которых прошлой ночью убили прямо в их машине? То-то и оно! Я же говорю, это небезопасный город… и с каждым годом все хуже. Если у вас будет время, съездите, взгляните на поселки местных. Сами увидите: нет ничего страшнее, чем оторвавшиеся от своего племени черные. А их здесь тысячи! В этом наша беда…

Через десять минут снова вынужденная остановка.

— Нет вы только посмотрите на них! — проворчал он, презрительно кивая в сторону гуляющей толпы. — Просто рай для белых женщин! И ни одна из них никогда в жизни не работала!

В компании с этим беспощадным критиком я доехал до окраин Йоханнесбурга, которые показались мне даже интереснее, чем сам город. То, что раньше было засушливым, голым вельдом, ныне превратилось в сплошные сады — каждый домик стоял в окружении фруктовых деревьев. Это, так сказать, внутренние окраины, за ними шли внешние пригороды. А затем маршрутные автобусы покидали пределы города и устремлялись к цепочке городков-спутников. Ничто так красноречиво не свидетельствует об уровне благосостояния Йоханнесбурга, как эти городки. Достаточно заглянуть хотя бы в Хоутон, где фешенебельные виллы оккупировали горные склоны. Все дома чрезвычайно живописные, каждый выдержан в своем стиле — испанском колониальном, капско-голландском, тюдоровском, или том, что мистер Осберт Ланкастер назвал «Бруэрской готикой», — и каждый обладает собственным гаражом, садом и воротами, возле которых вечно прохлаждается пара-тройка чернокожих мальчишек из числа домашних слуг.