Генри Мортон - Южная Африка. Прогулки на краю света

«Будучи малой нацией, жестоко пострадавшей от рук истории, — сказал он, — мы склонны превозносить патриотизм превыше всех добродетелей. Так давайте же помянем имя Эмили Хобхаус! Эта женщина была англичанкой до мозга костей и гордилась своим народом и его великой исторической миссией. Однако этим ее патриотизм не исчерпывался. Увидев, что родная страна увязла в политике и замарала свои руки деяниями, шедшими вразрез с ее моральными принципами, Эмили Хобхаус не сказала: “Что поделать, это моя страна”. Нет, повинуясь движению души, она встала на нашу сторону и выступила против собственного народа. Тем самым она оказала неоценимую услугу не только нам, но и родной Англии, а по большому счету, и всему человечеству…

Пример Эмили Хобхаус больше, нежели любой другой в нашей истории, призван напомнить нам, что мы не только граждане Южной Африки — кроме того (а может, и в первую очередь), мы являемся гражданами Божьего Града».

Поднимаясь ранним утром на Военный холм, я повстречал молодого человека, который бодро шагал мне навстречу. Он беспечно крутил в руках тросточку и что-то напевал.

— Доброе утро! — радостно приветствовал он меня.

— Ого, да вы англичанин, — оживился я.

— Как вы узнали?

— Я бы сказал, что вы из Брэдфорда, — рискнул я продолжить догадки.

— Неплохо, — усмехнулся он. — Всего на сотню миль ошиблись, На самом деле я из Бернли, но много лет прожил в Лондоне.

— Ну, от йоркширского акцента не избавиться.

— Видит бог, приятель, истинную правду говоришь, — произнес он, шутливо утрируя упомянутый акцент.

Он был без шляпы, в синем фланелевом пиджаке с позолоченными пуговицами — словно приехал на каникулы в Скарборо.

Окинув окрестности взглядом, он произнес неожиданно серьезным и проникновенным тоном:

— Какая восхитительная страна!

Это показалось мне странным, и я спросил:

— Чем вызвано ваше восхищение?

— Я расскажу, если угодно. Видите ли, шесть месяцев назад я умирал от астмы. Буквально был одной ногой в могиле. Ночи напролет я просиживал в кресле, руками сжимая грудь и стараясь не хрипеть. И все равно приступы повторялись, мне становилось хуже. Доктор сказал, что я не излечусь, пока не поменяю климат. Он посоветовал мне переехать в какое-нибудь высокогорное и сухое место. Хорошенькие советы, подумал я про себя. О какой перемене климата может идти речь, если каждое утро ровно в девять я обязан быть на Леденхолл-Стрит! С таким же успехом он мог мне посоветовать: «Отправляйтесь на Луну».

А затем стало совсем худо. Я думал, сойду с ума. Чертов кашель совсем не давал спать. Работу пришлось бросить… Мы с женой задумались: «И что же дальше?» Положение было хуже некуда. И тогда мы собрали все деньги, какие смогли, и решили ехать в Южную Африку. Врач сказал, что мне лучше всего ехать в Блумфонтейн. Тогда я впервые услышал это название.

И в тот самый миг, как мы приехали сюда, я почувствовал облегчение. Астма отступила. Я снова мог спать и вообще помолодел на десять лет.

Молодой человек выпятил грудь вперед и сделал пару глубоких вздохов.

— Вы только послушайте! — радостно воскликнул он. — Никаких хрипов! Старые трубы звучат, как церковные колокола! Вот что Блумфонтейн сделал для меня!

— Какое счастье, что вы изыскали возможность сюда приехать, — сказал я.

— А что оставалось делать? Честно говоря, эта поездка съела все наши сбережения, — признался он. — Но я чувствую себя настолько хорошо, что намереваюсь снова начать работать. Ничего, мы еще поборемся!

— Я бы сказал, здесь не с чем бороться! — улыбнулся я.

— Вы совершенно правы! По крайней мере мне не приходится воевать за каждый глоток воздуха. Я себя чувствую двухлетним ребенком!

Он распрощался со мной и, все так же беззаботно помахивая тросточкой, зашагал вниз по склону.

Я поднялся на Военный холм незадолго до полуночи и взглянул на сверкающее звездное полотно у себя над головой. Дух захватывало от подобного зрелища! Здесь не только звезды кажутся ярче, чем где бы то ни было, но и воздух такой прозрачный, что ощущается безграничное расстояние до этих звезд.

Люди, как правило, заняты земными делами и редко обращают внимание на далекое небо. И уж наверняка мало кто задумывается над таким вопросом, как история астрономии в родной стране. А напрасно! Они могли бы узнать много интересного и полезного. Во всяком случае здесь, в Южной Африке, изучение звездного неба ведется очень давно и продуктивно. История эта привлекательна еще и тем, что не омрачена никакими политическими или расовыми конфликтами. Все проблемы, возникающие в астрономии, легко и цивилизованно улаживаются милой компанией пожилых джентльменов с помощью телескопа и математики.

Как только европейские мореплаватели пришли на Кап, вместе с ними появились и ученые, желавшие изучать звездное небо над Южной Африкой. Первыми в этом преуспели французские монахи-иезуиты, которые делали наблюдения по пути в Сиам. Им разрешили установить соответствующие инструменты в летнем домике кейптаунского губернатора. Затем в середине восемнадцатого века в Кейптаун приехал аббат Лакайль, он занялся составлением каталога звезд Южного полушария и во время работы жил на Странд-стрит.

А после того, как в 1820 году в Кейптауне была основана Королевская обсерватория, в Южную Африку стали съезжаться выдающиеся ученые-астрономы со всего света. Даже странно, что южноафриканцы никого из них не упомянули при составлении списка национальных знаменитостей (ведь туда вошли десятки куда менее достойных личностей).

А между тем я убежден, что честолюбивым мальчикам, а также родителям необычных детей было бы чрезвычайно полезно ознакомиться с биографиями знаменитых астрономов. Ведь многие из них стартовали, так сказать, с самых низов. Они родились в обычных небогатых семьях и не могли даже мечтать о том, чтобы заняться такой отвлеченной наукой, как астрономия. Но затем случайный взгляд в телескоп (а в жизни почти каждого из них есть такая история!) изменил всю их жизнь и в конечном счете привел этих людей к славе. Взять хотя бы Ферона Фоллоуза, первого южноафриканского Королевского астронома — он родился в семье простого камберлендского ткача. Его преемник Томас Хендерсон был сыном мелкого торговца из Данди. Не менее показательна и судьба великого сэра Дэвида Гилла. Его отец был абердинским часовщиком и с детства приучал сына к ремеслу. На занятия наукой у юноши оставалось не так уж много времени, а лабораторией ему служила собственная спальня. Но, наверное, самым ярким и вдохновляющим примером мог бы стать сэр Джон Гершель. Он на протяжении четырех лет (1834–1838) изучал звезды в Южной Африке, а затем написал книгу, ставшую основополагающим трудом по астрономии.