Лев Шильник - Удивительная история освоения Земли

Через некоторое время путешественники остановились у подошвы обширного горного района, который неограниченно простирался на восток и запад. Амундсен предположил, что этот горный хребет пересекает весь континент от западных берегов моря Росса до восточного побережья моря Уэдделла, и, как впоследствии выяснилось, не ошибся. Предстояло хорошо подумать, осмотреться, взвесить все pro et contra и принять взвешенное решение, так как до полюса оставалось примерно 1 100 километров. Но эти километры пролегали через совершенно гиблые места. Однако Амундсен был спокоен, как полководец перед решающей битвой. Все должно быть продумано заранее, и если противник вдруг сделает неожиданный ход, необходимо ответить толково, по существу и без промедления. Он писал:

Перед нами долгий подъем, вероятно, и другие препятствия. И можно не сомневаться, что сил у наших собак заметно убавится. Поэтому мы решили взять с собой продовольствия и снаряжения на 60 дней и оставить склад – продовольствие и снаряжение – на 30 дней. Опыт подсказывал нам, что мы, наверное, сумеем обернуться, сохранив 12 собак. Сейчас их у нас было 42. Поднимемся с этим количеством на плато, там 24 собаки забьем, а дальше пойдем на трех санях с 18 собаками. Из них, по нашим расчетам, шесть придется убить, чтобы на 12 дойти обратно. Одновременно с сокращением числа собак и сани будут становиться легче. И когда останется только 12 собак, мы сведем число саней до двух.

И как всегда, ювелирный расчет, когда ни одна мелочь не остается без внимания:

Все продовольствие было упаковано так, что не надо взвешивать, только считай упаковки. Пеммикан кирпичиками по полкилограмма. Шоколад, как и всякий шоколад, в плитках, вес каждой известен. Сухое молоко – в «колбасах» по 300 граммов, ровно на один раз. Галеты тоже можно было сосчитать: правда, это была долгая процедура, ведь галеты мелкие. <���…> Конфеты, варенье, фрукты, сыр и прочее мы оставили во Фрамхейме. Меховую одежду (она нам пока еще не понадобилась) уложили на сани. Может пригодиться теперь, когда мы начнем набирать высоту. Мы не забывали и о том, что на 88° южной широты Шеклтон отмечал минус 40 градусов. Если и нас ждут такие морозы, меховая одежда выручит. <���…> Единственную смену белья мы надели здесь, а старую повесили проветриваться. Повисит два месяца, а когда вернемся сюда, вполне можно будет надевать ее снова. Помнится мне, и этот расчет тоже оправдался. Больше всего мы взяли с собой обуви. Сухие ноги – великое дело.

Хотел бы я знать, какой расчет Амундсена не оправдался. Идеальный руководитель – за ним хоть в пекло, хоть на Луну. Вспоминается Александр Васильевич Суворов, тоже вникавший в мелочи: «Держи голову в холоде, живот в голоде, а ноги в тепле». А ведь фельдмаршалом был и даже генералиссимусом.

В горах полярникам досталось изрядно. Суровым оказался Трансантарктический хребет. Острые, как нож, заструги не давали расслабиться ни на минуту. Посреди зияющих провалов, рыхлого снега и кремнистых откосов, в белой мути низкой облачности, лежащей на уровне колен, когда бредешь на ощупь, ежеминутно рискуя сорваться в незримую щель, следует держать ухо востро. На скалистом перевале, где злой ветер будто с цепи сорвался, норвежцы застрелили десять собак, а их верные братья по нелегкому бурлацкому ремеслу, тащившие из последних сил тяжелые нарты, пожирали горячие внутренности своих товарищей. Это жуткое место получило название Бойни.

Пятерка норвежцев и свора эскимосских собак были единственными живыми существами посреди этого беспорядочного нагромождения диких вершин и незнакомых перевалов. Даже собаки чувствовали себя не в своей тарелке: шерсть у них вставала дыбом, а в глазах прятался страх. Время от времени ураганный ветер стихал, и тогда наступала мертвая тишина, которую нарушали только скрежет собачьих когтей по льду да учащенное дыхание людей. Разреженный морозный воздух обжигал легкие. Амундсен писал в дневнике:

…Продвижение ощупью среди трещин и пропастей казалось чем-то нереальным. Проваливаясь местами по пояс в пушистый снег, мы с трудом вытаскивали сани и подталкивали их вверх, помогая собакам. На крутых спусках, когда не помогали даже веревки, которыми мы обматывали полозья, приходилось удерживать сани тросом и тормозить их бег, целыми часами бороня снег лыжами.

День за днем полярники упорно карабкались на перевал, петляя и спускаясь вниз на сотни метров, чтобы отыскать более удобный путь среди трещин и ледяных скал. Лучшая характеристика этих диких, богом забытых мест – названия, которые им дали норвежцы. Вот «Ледник дьявола», растрескавшийся, как среднеазиатский такыр, с отполированной и гладкой, как зеркало, поверхностью, на которой не могла удержаться ни одна снежинка. А вот «Адские врата», глубокий провал, уводящий в жуткое ледяное ущелье через огромные сугробы легкого, как пух, снега. В этих сугробах безнадежно увязали собаки, а люди проваливались по самую шею. Амундсен писал:

Мы поднялись на высоту двух тысяч шестисот десяти метров над уровнем моря… Солнце освещало высокий, полный величия горный массив. Это был сказочный пейзаж: белизна, лазурь, пурпур и черный цвет сменяли друг друга. Эта игра красок не поддается никакому описанию… Я никогда не видел ничего прекраснее, чем горы Нильсена. Вершины самых различных очертаний поднимались высоко вверх, и некоторые из них скрывались в облаках. Одни вершины были остры, словно пики, другие – более округлы. Куда ни глянь, везде блестели грозные безмолвные изрезанные трещинами ледники, беспорядочно облепившие крутые склоны. Но удивительнее всех была гора Хансена. Ее округлая вершина напоминала перевернутую чайную чашку, и на ней лежала своеобразная ледяная шапка, рваная, потрепанная. Во все стороны из нее торчали, словно иглы ежа, остроконечные сераки (ледовые образования. – Л. Ш .), ярко сверкавшие на солнце. Другой такой горы, вероятно, не отыщется на целом свете.

Ледник, по которому мы карабкались, поднимался все выше и выше. По обе стороны от нас тянулись огромные трещины, ширина которых насчитывала сотни метров, а глубина – тысячи. Путь наш то и дело преграждали нагромождения льда, за которым скрывались широкие трещины. Их приходилось обходить. Мы продолжали брести вперед, а все новые и новые преграды по-прежнему заставляли нас петлять. Не каждому из нас удавалось сохранить хорошее настроение.

Последним испытанием стала «Гостиная дьявола», воплощенный первобытный хаос, невообразимый лабиринт ледяных завалов, глубоких трещин, диких ущелий и мрачных бездонных пропастей. Вдобавок совершенно некстати разгулялась стихия, и на путешественников вдруг обрушился ветер такой ураганной силы, что им почудилось, будто все это стылое ледяное великолепие готово с грохотом посыпаться им на головы. Еще одно усилие, и полярники наконец смогли перевести дух: перед ними распахнулось слепящей белизны плато, убегавшее к далекому горизонту. Горный хребет остался за спиной, и впереди лежала только плоская, как стол, равнина, ведущая прямиком к полюсу. Хансен, один из участников экспедиции, невесело пошутил: