Галина Шевцова - Япония. В краю маяков и храмов

В общем, мне были очень рады. Звали еще приходить. И я приду. Понаписывали мне гору хайку-посвящений. В том числе и сэнсэйка. Потом еще они хотят, чтоб я им написала в журнал статью про европейский взгляд на хайку. Им очень польстило мое мнение о том, что все хайку, написанные не на японском, — безусловно очень интересное явление, но настоящими хайку считаться не могут, а могут называться лишь «стихами в стиле хайку», потому как искусство хайку настолько плотно связано с японским языком, что отделить одно от другого невозможно. Так же, как стиль архитектуры может существовать только в рамках своего времени, все остальное является только «архитектурой в формах определенного стиля».

А мы с моей бабулькой Акико еще поехали на Умэду — ходить по центру Осаки. Она сказала, что дома ее все равно никто не ждет — она раньше жила в Кобе, но дом разрушился в 1995 году от землетрясения, мужа ранило упавшими книгами, вроде бы не сильно, но потом на месте ранения начался рак и он умер. Он был профессор математики. Тогда она переехала в Осаку и поселилась возле нашей общаги. А дети и внуки заходят редко… Потом я Акико домой отвела и к себе пошла. Получила приглашение в гости. Такое вот у меня было хайку-путешествие.

Профессор Кадзи спросил про хайку. А что тут скажешь? Вот оно, проклятие человека, находящегося между двух культур. Ни там, ни здесь — не свой. Для Европы я слишком японская, а для Японии — слишком европейская. Но, кажется, из такого положения можно извлечь и пользу.

Кадзи ухмыльнулся: «Ты намного больше японская, чем европейская, а если тут еще немного покрутишься, так и совсем японской станешь». Старик Кадзи знает, что говорит. Недаром рожа у него пиратская, рубашка на кнопках, жилетка из затертой замши и шлепанцы на босу ногу. Но не это ли и есть самое страшное — навсегда принять одну сторону, вместо того чтобы торчать между двумя, как бы это ни было трудно? Ведь из промежутка, возможно, некоторые вещи видны гораздо отчетливее.

О цветочных огнях и огненных кораблях, оживших куклах и фальшивых покойниках, лягушке-быке, циркулярных цикадах и прятках в чайной комнате

Тендзин-мацури — праздник города Осаки. Толстый сэнсэй Масуда сказал, что Тендзин отличается от Гиона темпом. Даже бубенцы вызванивают вроде похожую мелодию: «тим-тили-тили-тим…» Только в два раза быстрее.

После я поняла, насколько он был прав. Основное действо Тендзин-мацури происходит на реке. Смотрят на все это с мостов и берегов. А некоторые везунчики — с корабликов, но проникнуть туда тяжело. Мы торчали на мосту. Был закат, и панорама прибрежных небоскребов просматривалась в золотисто-оранжевой дымке. Вода тоже золотилась. И по ней ездили катерки с мужичками в белых кимоно. Мужички ритмично и быстро поднимали и опускали копья с флагами — полное ощущение стремительно гребущих весел. Только если забыть, что у каждого катера — мотор. На корме огромный барабан, кто-то выстукивает на нем все тот же бешеный Тендзин-ритм. За кормой вьются в ветре полотняные трубчатые карпы. Бешеный ритм барабана, золотая вода, летящий катер… Волосы откинуты со лба встречным ветром. Ритм тянет за собой, уводит, слепит память… Мы — крысы за дудочкой по дороге в реку. На носу катерка — рай. Рай жгущей щеки скорости, полузабытья барабанного ритма и золота заката. Брызги воды в лицо… Впрочем, это все не со мной. Я всего лишь стою на мосту. Однако людям с воображением всегда жилось лучше, чем всем остальным!

После лодок объявлен фейерверк. Темнеет, и толпа собралась порядочная. Японская толпа — разговор отдельный. Это не стадо. Это такой себе своеобразный конгломерат, добрую часть которого составляют парочки в кимоно. Все с веерами. Серьезные мужчины в костюмах и галстуках засовывают веер сзади за пояс брюк — так же его положено засовывать за оби (пояс от кимоно или юката [40] Юката — изначально нечто вроде банного халата. Последнее время широко используется японцами в качестве летнего упрощенного варианта кимоно. ). Все довольно мирно, почти никто не толкается, пьяных не видать. Полицейские со светящимися палочками ловко и вежливо регулируют движение, разделяя встречные потоки. Никакой агрессии. Ощущение праздника. Я даже полюбила эту праздничную толпу, сверкающую стрекозами-бабочками на кимоно и крашеными волосами над строгими клеточками мужских юката… Перестук деревянных гета. Компании молодых людей сидят на тротуарах и что-то уплетают. В сумерках поражают светящиеся серьги и кулоны весьма взрослых особ, которые, словно дети малые, нацепили в уши мигающие красным и зеленым шарики, несут на палочках здоровенные ринго-аме — свежие яблоки в красной сахарной глазури, и самозабвенно ими хлюпают, разевая при этом рот во всю доступную ширину. Запах куриных шашлыков якитори, светящиеся огоньки продуктовых выездных ларьков, рыбки в бассейне торговца… И фейерверк. Однако лучший мы увидели в порту Кобе. Про него и расскажу в подробностях, чтобы два раза не повторяться.

Нам с Сашей удалось занять потрясающее местечко — на самом носу выдающегося в море мыса. Мы сидим верхом на заборе. Что рассказать про эту сказочную феерию? Огромные огненные шары, цветы, диски, светящиеся фонтаны и опадающие золотые деревья. Полтора часа, почти без перерывов. Ракеты пересекаются, прошивают одна другую, пролетают и взрываются, то недосягаемо далеко, то очень близко. Рот открывается, но кричать невозможно. Беззвучный крик. У меня, кажется, сейчас будет сердечный приступ. Разве такое бывает? Саша оборачивается через плечо: «Прекрати ругаться, я снимаю на камеру, и это будут смотреть дети!» А что еще можно сказать, если других слов нет? Саша плюет и выключает камеру. Ну ее…

После салюта нас с Сашей почему-то безумно завораживают мужчины в юката. Забыв обо всем, мы идем то за одним, то за другим и никак не можем опомниться. В конце концов забредаем в странное местечко. Такие, наверное, только в Японии бывают. Помните, когда-то в кинотеатрах стояли автоматы с игрушками? Бросаешь монетку и можешь разок поуправлять неловким подъемным краником, который теоретически способен зацепить игрушку и выкинуть ее через дыру в поддон. Но это только теоретически — практически такое проделать почти невозможно. Так вот — в Японии есть специальные залы, где стоят десятки таких автоматов с разными игрушками. И вполне уже взрослые дяденьки и тетеньки просаживают там кучу денег и времени. И надо сказать — частенько чего-нибудь добывают. Особенно забавно наблюдать за парочками — японский джентльмен ведет подъемный краник к выбранной игрушке, потом вытаскивает наконец немаленького мишку или поросенка и, раздуваясь от гордости, вручает его восхищенной барышне, которая затем восторженно несет трофей на виду у всех всю дорогу до дома. В общем — процесс захватывающий. Особенно если наблюдать за автоматом долго: когда оттуда что-нибудь вытаскивают, является служитель, отпирает дверцу и перекладывает игрушки так, чтобы одна непременно лежала близко к отверстию в поддоне, а еще лучше — нависала бы над ним — заманивала, так сказать.