Алексей Вышеславцев - Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах.

Нам захотелось сделать им визит и вместе посмотреть на их быт и на близлежащую местность; раз, утром собрались мы, взяв с собою холодный обед и другие принадлежности, могущие сделать прогулку приятною. Сначала шла на баркасе, вдоль берега, до северной бухты, огибая мысы и скалы. В северной бухте вышли на берег, оставив баркас на дреке. Первая попавшаяся хижина выстроена была довольно крепко; она состояла из двух отделении: первое род кладовой, где висела юкола (сушеная рыба); по углам сложена разная рухлядь. В другом отделении было самое жилье. Печь шла низким боровом кругом стены, и на ней устроены были широкие нары; это была известная нам, необходимая принадлежность хижин маньчжура или уй-пи-да-цзы, людей, живущих в холодных странах. По углам и бесчисленным полкам очень много плетеной из прутьев посуды, обмазанной глиной и сделанной очень искусно, и просто деревянной. В одном углу род молельни, что-то из фольги и бумаги, но покрытое, как и все в хижине, копотью и дымом, отчего все смотрело чем-то неопределенным. На стене висело китайское ружье с фитилем.

Весь внутренний быт комнаты совершенно был таков, как его описал Лаперуз, посещавший подобные хижины в де-Кастри и на Сахалине: или они жили по Лаперузу, или с того времени ни на шаг не двинулась их прозябающая, лишенная всякого смысла жизнь? Посмотрите на хозяина, того самого старика, что был вчера у нас на клипере; сидит он в стороне и ни на кого не смотрит, хотя много мог бы увидеть интересного; неужели не удивили, или не заняли мы его ни своими лицами, на их лица нисколько непохожими, ни костюмом, ни револьверами, ни жженкой, наконец, которую варили у него на наре по всем правилам искусства? Мне показалось это равнодушие искусственным. Оно принято и развито у всех азиатских народов, но, кажется, показывает начало и нашего «себе на уме», которое мы наследовали, вероятно, от монголов. Я подметил у хозяина два или три взгляда, брошенные им искоса так лукаво и так насмешливо! расстались мы друзьями; каждому из нас он подарил по сушеной рыбе.

Близ хижины, за изгородью, паслись два красивые пестрые быка; несколько кур прохаживались в разных направлениях. He смотря на все наши просьбы, хозяин не продавал быков, знаками показывая, что когда выпадет снег, то на них он удалится внутрь страны и увезет на санях весь свой скарб.

В печах, устроенных особняком на берегу, жители выпаривают аз морской воды соль; по всему, однако, видно было, что это временные жильцы; их присылают сюда из деревень для сушения рыбы, добывания соли и ловли моллюсков, из которых самым лакомым считается хай-мень. Далее по берегу виднелось около пяти хижин; все они были похожи одна на другую, только быков мы уже не видали: те два быка были единственные. На чем уке уедут хозяева этих хижин, узнать было не от кого.

Перевалившись через высокий холм, покрытый редким лесом, с следами палов и пастбищ, спустились мы в долину и долго шли но узенькой тропинке, любуясь красивою речкой, которая извивалась лентой. Летом эта долина должна быть очень живописна; она напомнила мне долины Кача и Бельбека в Крыму; те же горы, теснящие ее с боков, те же миловидные рощи, капризные изгибы быстрого потока, свирепого и разрушающего все во время разлива. Недоставало пирамидальных тополей и виноградников: a отчего же, со временем, им не быть здесь? Цивилизация смягчат и суровость климата; усилия и труд пробьют дикую кору, и эти скалы, теперь такие неприветливые, улыбнутся путешественнику приютами гражданственности и образования. Мы возвратились благополучно, не встретив ни одного дикого зверя и на одного сколько-нибудь замечательного приключения.

Через несколько дней мы перешла в залив Св. Ольги, — десятью милями южнее; вместе с нами пошел и Воевода. В Ольге мы застали транспорт Байкал, недавно пришедший сюда для зимовки.

Ольга — обширный залив, совершенно открытый с моря, только у входного правого мыса находится странной формы каменный островок, оторвавшийся от общей массы берегов. За ним, как пилястры длинной залы, уходящие в перспективе, желтели выступавшие песчаные и базальтовые обрывы; на них сверху нависли холмы, поросшие дубом и кедром и венчанные местами теми же песчаниками, похожими то на башни, то на каменные замки. В глубине залива к нему примыкает широкая долина, заросшая сплошным лесом, в тени дерев которого течет довольно большая река (река Аввакума), впадающая в залив. С правой стороны едва заметный вход в бухту, совершенно закрытую со всех сторон и распространившуюся, как озеро, среди лесистых холмов. Эта бухта названа Тихою пристанью, — название, совершенно соответствующее производимому ею впечатлению. Берега её не смотрят пустыми и дикими обрывами; ветвистые дубы, летом, вероятно, очень красивые, спустились своими дряхлыми стволами прямо к тихой, неподвижной воде, любуясь в её зеркале на свою могучую старость: над ними круглые и мягкие очертания верхней части холмов, и одна снеговая гора виднеется где-то далеко. В тихом заливе, как в зеркале, отражается мирный ландшафт, как бы заманивая зашедшее сюда судно скорее бросить якорь.

Узким и немного извилистым проливом входили мы в Тихую пристань, чуть не цепляясь за ветви растущих у самой воды дерев. Холод, еще бессильный пред бурными волнами бухты Владимира, уже сковал на половину, довольно толстым льдом, тихие воды здешней пристани. Мы стали вне лилии льда, между тем как Воевода и Байкал уже были окружены им, и команда их ходила по скользкой поверхности, показавшейся новинкой для воеводских, но очень хорошо знакомой команде, пришедшей с Амура на Байкале. Оба судна оставались здесь на зимовку в уже стали готовиться к разоружению. В ночь льда еще прибавилось.

Залив Ольга осмотрен был графом Путятиным но описан был он еще прежде англичанами, которые и назвали его именем своего адмирала (Саймур-бай). Тихая пристань, в глубине которой впадает также река, — во всех отношениях превосходная бухта.

Она довольно велика, глубина её ровная и несколько уменьшается только у впадения реки. Здесь, кажется, вечный штиль; но иногда бывают с гор довольно сильные порывы ветра, от которых дрейфует. Прилегающие земли покрыты превосходным черноземом. Из местных жителей еще никто не являлся.

Тихая пристань. (Залив св. Ольги)

12-го ноября мы снялись, простившись с воеводскими, которым предстояла самая трудная и самая скучная зима. Нечего сказать, не улыбалось им близкое будущее. Надо было, во-первых, отыскать свежей провизии, a то не надолго хватило бы сил для тех трудов и работ, которые их ожидали. Им предстоял подвиг положить основание порту и, если можно, то отыскать сообщение между Ольгою и истоками Уссури; в последнем случае, новый порт вошел бы в Амурскую систему и мог бы получать все условия существования, обеспеченный с сухого пути. Мы пожелали им всевозможных успехов, a сами пошли в Японию. Конечно, они нам завидовали; но не нынче, так завтра, их же участь могла достаться и нам.