Адельберт Шамиссо - Путешествие вокруг света

Граф Румянцев прибыл в Санкт-Петербург в первых числах сентября. Мне, как и каждому из нас, было предложено сдать книги и инструменты, полученные из фондов экспедиции. Но все собранное мной принадлежало мне. Я имел возможность завершить все необходимые отчеты и письменные материалы в Берлине. «Рюрик» был продан.

А теперь позвольте мне, уже собравшемуся в путь, еще раз обратить свой взор к людям, в обществе которых я так много пережил и узнал. Записки капитана Коцебу «Новое путешествие вокруг света в 1823–1826 годах» (второе путешествие, которым он командовал, и третье, в котором участвовал) не раз упоминались на этих страницах. Они привлекли особое внимание из-за содержавшихся там нелестных оценок деятельности миссионеров на островах Южного моря. Хромченко командовал судном в северной части Южного моря и в 1830 году прислал мне дружеский привет из Бразилии. Остальных моряков я уже не могу разглядеть в море человеческих судеб. Из тех членов нашего экипажа, которые находились в одинаковом со мной положении, я, самый старший, остался в одиночестве. Эшшольц, профессор Дерптского университета, сопровождал капитана Коцебу в его новом путешествии. Он посетил меня в Берлине в 1829 году, где издал свой важный труд «Систематика медуз» («System der Akalephen»), Через несколько месяцев его не стало {236} 236 Здесь очевидная ошибка: книга А. Шамиссо вышла в свет в 1829 г., а Эшшольц скончался в 1831 г. . Хориса я встречал в 1825 году в Париже, где он занимался своим искусством. Вскоре после этого он отправился в Мексику: по дороге между Санта-Крусом и Мехико на него напали разбойники и убили. Лейтенант Вормскьёлль в Копенгагене ушел от мира, погрузившись в глубокую меланхолию.

23 сентября 1818 года мои ящики были погружены на борт судна «Астреа» под командованием капитана Бреслака. Различные обстоятельства задерживали отплытие. В Кронштадте пришлось еще несколько дней дожидаться попутного ветра.

Метаморфозы, которые происходят с насекомыми, можно проследить и на человеке, только в обратном порядке. В юности у него крылья, потом он их сбрасывает, чтобы, как личинка, питаться листом, к которому прикреплен. Я находился на переломном рубеже. До моего сорокалетия оставалось два с лишним года, я хотел сложить крылья, пустить корни, основать семью; или же вновь расправить крылья и отправиться в новое путешествие за пределы Европы, более основательно подготовленное, и сделать для науки то, что не сделал в первом. Эта демократическая эпоха, когда в истории, равно как в науке и в искусстве, вместо отдельных властителей на сцену выходят массы, эта эпоха дает каждому, кто к этому стремится, надежду действовать среди народа и с народом, там, где раньше чтили лишь выдающихся вождей, ниспосланных богом.

17 октября «Астреа» прибыла на родину.

На этом завершается целый этап моей жизни. В качестве продолжения дарю вам, друзья, книгу своих стихов. В ней я собрал и сохранил ради собственного удовольствия все цветы моей жизни, хотя стебли их засохли.

Пусть же эти строки, написанные по возвращении на родину, завершат книгу и, может быть, послужат введением к новой.

Каду

В начале 1817 г. в самой восточной части этой провинции на группах Отдиа и Кавен [Малоэлап] островной цепи Радак мы познакомились и подружились с живущим там очень милым народом. Когда мы подошли к группе островов Аур, навстречу нам отправились в своих лодках островитяне и, после того как мы бросили якорь, поднялись на борт «Рюрика». Вперед выступил человек, во многом непохожий на остальных. У него не было такой равномерной татуировки, как у радакцев, а лишь неясные изображения рыб и птиц, порознь или рядами, около колен, на руках и на плечах. Он более коренаст, чем они, кожа светлее, а волосы курчавее. Он заговорил с нами на языке, отличном от радакского и на слух для нас совершенно чужом. Мы тщетно пытались беседовать с ним на языке жителей Сандвичевых [Гавайских] островов. Он дал нам понять, что намерен остаться на корабле и сопровождать нас в дальнейшем путешествии. Его просьба была охотно удовлетворена. С этого часа он все время был на борту «Рюрика». Лишь один раз он отправился на Аур. Он находился на равных правах с офицерами, был нашим верным и всеми любимым спутником до того, как мы вернулись на Радак, когда он быстро изменил свое намерение и решил поселиться там, чтобы хранить и распределять наши дары среди бедных островитян. Не было никого, кто бы больше, чем он, проникся гуманным духом нашего дела.

Каду был уроженцем островной группы Улле [Волеаи], расположенной к югу от Гуахама [Гуама]. Хотя и не знатного происхождения, он был доверенным лицом своего короля Тоуа и исполнял его поручения на других островах. Во время своих поездок он ознакомился с островными группами, с которыми поддерживает отношения Улле: на западе — до островов Пелеу [Палау], на востоке — до Сетоана. Во время последней поездки от Улле до Фейса буря сбила с намеченного курса лодку, в которой находились Каду, два его земляка и вождь с Эапа, намеревавшийся вернуться на родину. Если верить их ненадежному календарю, попавшие в беду островитяне блуждали в открытом море восемь лун. На три луны им хватило скудного запаса продовольствия, расходуемого ими очень строго, а в течение пяти лун они питались только пресной водой и выловленной рыбой. Чтобы удовлетворить жажду, Каду нырял глубоко в море и зачерпывал скорлупой кокосового ореха более холодную и менее соленую, как им казалось, воду. Северо-восточный пассат занес их наконец к группе Аур островной цепи Радак, причем они полагали, что все еще находятся к западу от Улле. От одного старика с Эапа Каду слышал о Радаке и Ралике: однажды мореплавателей с Эапа занесло на Радак, на группу Аур, откуда они через Нугор и Улле вернулись обратно на Эап. Названия Радак и Ралик были известны и одному уроженцу острова Ламурек, которого мы встретили на Гуахаме. Лодки с Улле и окружающих островов часто заносило на восточные островные цепи, и на южной группе Арно, относящейся к цепи Радак, еще живут пять человек из Ламурека, испытавшие ту же участь и попавшие туда тем же путем.

Радакские вожди защищали пришельцев от тех своих дурно настроенных сородичей, чью алчность привлекало железо чужаков. У вождей часто можно заметить благородные побуждения.