Евгений Габуния - На исходе ночи

Но мы помним и другую вашу речь, господин Черчилль, печально знаменитую речь в Фултоне в 1946 году, положившую начало «холодной войне» стран империализма против Советского Союза и других стран социализма.

Мы не забыли, что вы, господин Черчилль, были одним из руководителей антигитлеровской коалиции великих держав, но мы также помним, как вы затягивали открытие второго фронта в Европе.

У нас хорошая память и на доброе, и на плохое.

Живое дыхание истории ощущаешь и покинув средневековые стены аббатства. По соседству с ним на берегу Темзы раскинулся Вестминстерский дворец, где заседают английские парламентарии. Высоко к небу устремлена башня Виктории со знаменитыми часами — «Биг Беном», в спокойном течении Темзы отражаются многочисленные башни, башенки, шпили дворца. У королевского подъезда дворца застыл на коне бронзовый Ричард Львиное Сердце, которому посвятил свой знаменитый роман «Айвенго» Вальтер Скотт. Неподалеку от него — памятник Оливеру Кромвелю. Его установили на том месте, куда упала отрубленная голова короля Карла, казненного в те времена, когда Кромвель — лорд-протектор Английской республики, бросил дерзкий вызов королевской власти.

Чуть дальше вышел на прогулку грузный чугунный Черчилль. Воротник его пальто поднят, рука тяжело оперлась о палку, на лице печать глубокой задумчивости. Какие мысли тревожат старого джентльмена? Быть может, он с горечью вспоминает о былом величии Британской империи, сохранение и укрепление которой он считал делом своей жизни и которая развалилась у него на глазах? Или в памяти ожили бурные политические дебаты в парламенте, из которых он, искусный оратор, так часто выходил победителем? Или вдруг вспомнилось, как много лет назад молодым человеком венчался в Вестминстерском аббатстве? Этого нам знать не дано, а посему продолжим нашу прогулку по имперскому Лондону. Так можно назвать центр огромного города, где сосредоточены почти все его дворцы, музеи, фешенебельные магазины, памятники архитектуры.

От Парламентской площади к центру ведет улица Уайтхолл. Это название хорошо знакомо читателю. Под ним часто подразумевают правительство Британии. Пройдя сотню метров по Уайтхоллу и свернув налево, вы попадаете в небольшой узкий переулок Даунинг-стрит. Возле особняка под номером 10 у черной двери стоит одинокий бобби. В этом особнячке уже триста лет находится резиденция премьер-министра Великобритании.

Уайтхолл — улица сравнительно короткая, она скоро кончается, вливаясь в Трафальгар-сквер с колонной Нельсона. Знаменитый адмирал взирает с высоты своего величия на тысячи толстых ручных голубей, важно, по-хозяйски расхаживающих по каменным плитам площади, изрядно потеснив людей. Фигура Нельсона кажется снизу совсем маленькой. На самом же деле скульптура в три раза выше собственного роста адмирала. Вайлори рассказала нам, что двое каких-то смельчаков забрались на самый верх колонны, «чтобы съесть в общества адмирала свой бифштекс», хотя я, откровенно говоря, не представляю, как это им удалось. Колонна очень высокая, а облицовка ее гладкая.

От Трафальгар-сквер рукой подать до Пикадилли-серкус. Сумерки еще только подступают, а неоновая реклама уже полыхает над Пикадилли-серкус всеми цветами радуги. С некоторым удивлением замечаешь, что рекламируются в основном изделия не британские. Здесь царствуют фирмы «Санио», «Филипс» и другие. Под сенью разноцветной рекламы на скамейке удобно расположились несколько старичков, по виду пенсионеров. Один достал из кармана плоскую бутылку, отхлебнул из «горла», передал другому… Старички провожают прохожих хмельным взглядом, что-то бормочут, бессмысленно, жалко улыбаются. Никто не обращает внимания на этих опустившихся людей. А в самом центре Пикадилли-серкус, возле статуи бога любви Эроса, группа молодых людей наседает на смуглого парня в потрепанных джинсах; один пытается залезть ему в карман. Они явно что-то не поделили и вот теперь выясняют отношения, судя по всему, денежные.

Если свернуть с Пикадилли-серкус, то сразу окажешься в тесных узеньких улочках пользующегося весьма сомнительной репутацией района развлечений Сохо. По вечерам его заполняют любители развлечений и острых ощущений. Лондонцы говорят, что сюда ходят в основном иностранцы и приезжие провинциалы. Возможно, это действительно так, потому что английская речь тут звучит реже, чем, например, арабская или итальянская.

Светятся вывески китайских, греческих, итальянских, русских, испанских ресторанчиков… То и дело попадаются вывески: «сауна», «массажный кабинет…» Недвусмысленные пояснения — «Только для мужчин» не оставляют никаких сомнений в истинном предназначении этих заведений. В Сохо под этими безобидными вывесками прозрачно маскируются публичные дома. Без всякого камуфляжа с бесстыдным цинизмом выставили свой товар в витринах хозяева секс-шопов: порножурналы (есть для мужчин, есть и для женщин) в ярких глянцевых обложках, различные приспособления и даже куклы, которые называются «Люби меня». Попадаются и международные секс-шопы, как например, магазин Энн Саммерс.

Но еще откровеннее и циничнее реклама «блу мувиз» (голубое кино). Так называются кинотеатрики, где без перерыва «по кольцу» крутят порнофильмы. По странной игре чудовищно-извращенного воображения голубой цвет — цвет неба, чистоты и невинности, используется для рекламы порнопродукции.

Как совместить известное по романам Диккенса, Теккерея, да и нашего недавнего современника Голсуорси пуританство, строгость нравов британцев и эту вакханалию похоти и вседозволенности в самом центре чопорного Лондона? Порнобизнес? Безусловно, вся эта «грязная индустрия» приносит немалые барыши. Однако дело не только в прибылях. Определенно что-то случилось со старой доброй Англией, если общество терпит такое непотребство.

Но пора уже выбраться из тесных переулков Сохо, этого притона разврата, и выйти на одну из пристойных, добропорядочных, респектабельных улиц, застроенную солидными, монументальными зданиями, сверкающую роскошными витринами дорогих магазинов. Именно такой и является огибающая Сохо Риджент-стрит. Я смотрю во все глаза в ожидании встречи с человеком в черном котелке, полосатых брюках и с тросточкой — традиционным английским джентльменом. Однако навстречу движутся обыкновенные люди, в основном почему-то мужчины, просто и легко одетые, несмотря на промозглый осенний день. Женщин на улице мало, а красивых или даже миловидных и того меньше. Не знаю, куда подевались представительницы прекрасного пола, однако убеждаешься, что не случайно Англию называют страной мужчин.

Ничто не мешает движению уличной толпы. На тротуарах не увидишь ни газетных или табачных киосков, ни продавцов мороженого или воды. Если же вдруг появится уличный торговец с тележкой, увешанный японскими зонтиками или английскими сувенирами, сделанными где-нибудь в Гонконге, Южной Корее или на Тайване, то он торгует лишь до тех пор, пока его не прогонит рослый бобби в черном шлеме. Лондонская улица — это улица в чистом, так сказать, виде, полностью соответствующая своему прямому назначению. Она безраздельно отдана в распоряжение пешеходов. Люди идут, не глазея по сторонам, скользя по встречным лицам невидящим взглядом. Однако пусть вас, иностранца, этот безразличный вид не смущает. Вы смело можете остановить любого, даже очень важного и очень занятого джентльмена и спросить дорогу, если вы заблудились, или узнать, где находится ближайшая станция «трубы». Будьте уверены: джентльмен терпеливо объяснит вам, человеку с континента, все, что нужно. А если разговор происходит где-нибудь в табачной лавчонке или бистро, то и план начертит. Однако на этом разговор обычно заканчивается. Никаких расспросов, кто вы и откуда. И это отсутствие любопытства, на мой взгляд, проявление не пресловутой английской холодности, а, напротив, традиционной английской вежливости. Допускаю, что и гордому бритту может быть интересно узнать, из каких-таких неведомых краев залетел к ним на остров чужеземец с непонятным, странным акцентом. Однако он считает невежливым, неприличным лезть к незнакомцу с вопросами. И это тоже, что ни говорите, своеобразное проявление такта и вежливости.